Нынешний 71-й сезон Новосибирского государственного академического театра оперы и балета принес новые имена, названия, тренды. Две оперных новинки, опера-квест «Турандот» и fashion-опера «Аида» принадлежат авторству режиссера, кандидата искусствоведения, педагога ГИТИСа Вячеслава Стародубцева. С первой новосибирской «Турандот» мы познакомились в феврале, премьера «Аиды» состоится 13 и 15 июля. ВЯЧЕСЛАВ СТАРОДУБЦЕВ поговорил с «КС» о природе оперы, театральном маркетинге и любви к прекрасному.
— Расскажите, пожалуйста, как началось ваше сотрудничество с новосибирской оперой?
— Меня пригласил Дмитрий Михайлович Юровский, с которым несколько лет назад мы вместе работали над очень интересным проектом: ставили «Леди Макбет Мценского уезда» на фестивале Ростроповича. Через месяц после того как Юровского назначили музыкальным руководителем новосибирской оперы, он позвонил и предложил мне сделать здесь «Турандот». Для создания этого спектакля, который сначала позиционировали как концертное исполнение, было очень мало времени, но нам удалось за восемь дней и 48 сценических часов сделать полноценную постановку.
— Так вы впервые попали в Новосибирск?
— Да, я прилетел сюда первый раз 22 декабря, и это мистическим образом совпало с днем рождения Пуччини, это было как благословение. Я люблю знаки, и этот мне особенно дорог, потому что «Турандот» и «Аида» — две самых монументальных и важных для меня оперы. Здорово, что именно в НОВАТе, самом грандиозном театре в России с его уникальной сценой, архитектурой и историей, происходят знаковые события. «Турандот» здесь не шла никогда, а «Аида» ставилась неоднократно. Кстати, я был на спектакле Мити Чернякова в Кремле, тогда меня поразили две вещи: дождь на сцене в финальном дуэте и сцена, в которой солдаты возвращаются с войны поверженными. Это было очень мощно. Но теперь другая «Аида», мы ставим fashion-оперу.
— Расскажите, пожалуйста, подробнее об этом формате.
— Это классическая постановка с уникальными костюмами, мы сами изобретаем новые технологии соединения пластика и тканей, берем новые для театра современные материалы. Всего на сцене будет 243 уникальных костюма, будут и масштабные декорации в эстетике Сальвадора Дали. Меня часто спрашивают, почему в «Турандот» я соединил Кандинского и Пуччини. Дело в том, что премьера оперы состоялась в 1926 году, Вахтангов поставил знаменитую «Принцессу Турандот» в 1922-м, Кандинский писал свои шедевры с 1922-го по 1924 год. Этот временной отрезок вобрал в себя все, как вихрь.
— Наверное, каждый режиссер, ставящий сегодня в новосибирском оперном, хотя бы раз вспоминает о «Тангейзере».
— Во-первых, до приглашения в Новосибирск я не знал этой истории в подробностях и начал погружаться в нее, пока ждал свой рейс. Конечно, цензуры не должно быть, но у каждого человека, художник он или нет, должен быть культурный стержень, который дает ему свободу или ограничивает ее. Мой папа (он был военным, как и вся наша семья) всегда говорил: «Моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого». Для меня нет односторонней толерантности: плохо, если общество не понимает человека, который отличается от других, но и провоцировать общество тоже неправильно. Вообще искусство — дело субъективное: одному нравится красное, другому желтое, третьему черное. Но есть универсальные принципы здравомыслия и красоты. Мы неосознанно распознаем и понимаем структуру красоты, заложенную еще в античной мифологии и философии. Основные эстетические принципы должны быть соблюдены, тем более в опере, которая есть высшее проявление эстетики. Опера никогда не может быть бытовой, в ней важен не предмет, а образ предмета, не событие, а образ события. Например, в нашей «Турандот» смерть Лиу — не символ смерти, а символ жизни, жертвенной любви, чего-то духовного и возвышенного. Опера — искусство, до которого хочется дотянуться, в ней все должно быть предельно красиво.
— Вы говорите о следовании классическим идеалам, и выбрали для визуального ряда Кандинского и Дали, которые ломали все каноны.
— Они не работали на слом. Они работали именно так, потому что не могли работать по-другому. Знаете, можно стать очень модным за счет скандала, эти формулы срабатывают легко, но и заканчиваются мы знаем чем. «Черный квадрат» Малевича — это солнце. Он говорит о том, что для кого-то образ солнца желтый круг, а для него — черный квадрат. Если ты можешь это талантливо показать, то почему бы и нет? Но изначально искусство — это дело созидания, и композитор в опере главнее режиссера, особенно это касается великих авторов масштаба Чайковского, например.
— Когда-то главными в опере были примы, потом композиторы, теперь принято сетовать на диктат режиссеров.
— В любом случае концепция очень важна, мы должны современно подавать материал, придумывать продюсерскую, маркетинговую историю. «Турандот» мне захотелось сделать оперой-квестом, потому что сейчас это популярная игра и потому что в самом ее сюжете есть разгадывание загадок. Мы придумали целый блок: лекция, спектакль и квест. Исследования аудитории показали, что благодаря оперному квесту в театр пришло много молодых людей, многие из них впервые. Моя задача — влюбить их в оперу.
— Привлечь новых клиентов — одна из главных заповедей маркетинга. Для этого все средства хороши?
— По своему восприятию оперного жанра я классический режиссер, но я не боюсь нового. Мне близки и классические постановки Дзеффирелли, и многие новаторские спектакли. Театру нужны новаторы-философы, а не новаторы-скандалисты. Важно, чтобы поиски способствовали вскрытию глубины сюжета, а не механическому переносу места действия. Но, повторюсь, стереотипов быть не должно. Внутри каждого классического произведения есть мудрость, и важно ее раскрыть, а не ставить себя выше традиций.
— Как вам работается с нашей труппой?
— Не в каждом театре наберется состав на «Турандот», а у вас есть феноменальная Ольга Колобова, которая еще покажет себя на мировой арене, и драматический тенор Роман Завадский, просто молодой Доминго, и другие очень интересные певцы. И, конечно же, космическая Вероника Джиоева! Когда я узнал, что она будет петь «Аиду», то не смог отказаться от постановки. К тому же в театре прекрасная атмосфера. Я учился у Дмитрия Александровича Бертмана, одного из самых талантливых оперных российских режиссеров, и половина моей жизни прошла в «Геликон-опере», это для меня семья. Было радостно найти теплую семейную атмосферу и в вашем огромном театре. Благодаря этому здесь легко работать, и только благодаря этому мы фантастически быстро сделали «Турандот» на два состава. Когда я приступил к работе, я точно знал, чего хочу. Иначе невозможно, ведь режиссер входит к артистам, как к тиграм в клетке — малейшая неуверенность, и тебя просто съедят. Поэтому я сразу предлагал готовые решения.
— Тот же Чайковский говорил, что вдохновение для дилетантов, а профессионалы умеют выполнять заказы.
— Абсолютно верно. Чайковский грандиозен, это мой любимый композитор. Кстати, на последней странице партитуры «Пиковой дамы» он написал: «Благодарю Бога». Когда мои постановки хвалят, я уверен, что это не моя заслуга, это небо дало мне силы и вдохновение, послало меня в этот спектакль с великолепными артистами и удивительным дирижером Дмитрием Юровским. Невозможно заниматься оперным театром, не имея этой форточки, открытой в небо.
— Режиссер как медиум, проводник высших сил?
— Да, нужно закрутить это пространство, впитать в этот вихрь всех людей, которые к нему причастны.
— Наш оперный — место, где закручиваются правильные вихри?
— Да, я считаю. И вихрь, поднятый «Тангейзером», тоже возник не зря, люди с разных сторон расставили для себя приоритеты. Думаю, здесь только Тимофей Кулябин может ответить на все вопросы. Каждый из нас делает профессиональный выбор, а зритель делает выбор, купив или не купив билет. Для меня самый важный результат, что на «Турандот» выкупается 100% билетов. С этим не сравнятся никакие театральные премии и никакие отзывы великих критиков.
— Как вам это удалось?
— Есть такая хитрость — смотреть на свою работу разными глазами, с разных точек зрения. Это залог коммерческого успеха, секрет толерантности и вообще человеческой жизни. Мой стиль режиссуры — создать яркое содержание и привлекательную маркетинговую историю, этому я тоже научился у Бертмана. Хорошо, если в результате кто-то придет в театр, чтобы развивать сердце и душу.
— Вы любите смотреть премьеры из зала?
— Никогда. Премьера — это всегда пытка, поэтому я оставляю возможность маневра. А второй спектакль уже начинаешь оценивать, смотреть, что получилось, что нет. Мой самый адекватный и жесткий критик — я сам.
— Как сложился контакт с публикой?
— В Новосибирске очень воспитанная публика, это огромный плюс и большая ответственность. Всегда важно понимать, в каком театре ты ставишь, учитывать местный менталитет. Поэтому я ходил на разные спектакли, пытался разгадать, что публике интересно, на что она реагирует. Некоторые говорят, что зрителя надо воспитывать. Мне важнее, чтобы каждый нашел что-то важное для себя и удовлетворил свои потребности: кандидат искусствоведения подумал о Кандинском, простой слушатель насладился музыкой, театрал оценил образное решение. В конце концов, театр — это культурный сервис, сфера услуг. Режиссура — это и психология, и философия, и маркетинг.
— Ваш профессиональный диапазон очень широк: драма, опера, искусствоведение, режиссура, продюсирование, преподавание. Видимо, себя в театре вы тоже познаете с разных сторон?
— В первую очередь я, конечно, режиссер, но на каждый проект смотрю как продюсер. Мне интересно не только придумывать, но и продавать проекты, будь то масштабные оперные спектакли или постановки в моем Театре драмы и оперы «Театр ДО». Мы живем в такое время, когда художник должен мыслить универсально. Театр — уникальная структура, позволяющая познать самого себя, воплотить какие-то нереализованные моменты на сцене.
— В театре можно пробовать снова и снова, а жизнь — эксперимент без контрольной группы?
— Театр — это такая отдушина, которая спасает нас от серости, сырости и зла. Здесь можно укрыться, на время отдаться прекрасной иллюзии. По-моему, в театре может быть все, кроме цинизма, по крайней мере, его должно быть меньше, чем красоты и любви. В жизни я стараюсь окружать себя красивыми людьми и вещами, мне важно находить прекрасное повсюду. Сначала ты любишь просто красивые вещи, потом уникальные, а потом единственные. Может быть, это тоже защита от обыденности. Но начинать надо с себя.
— Ка вы считаете, противопоставление высокого искусства коммерческому успеху уже не работает?
— Оно не работает давно. Говорить о чистом искусстве сегодня, на мой взгляд, просто кокетство. Мне интересно привести людей к чистому искусству через название «квест» или «fashion», что не отменяет ни глубины чувств, ни драматического напряжения. К тому же ни Микеланджело, ни Моцарт, ни Чайковский не голодали, это тоже не более чем миф. Если человек создает что-то по-настоящему талантливое, всегда найдутся люди, которые его поддержат.
— В новосибирской деловой среде есть люди, готовые поддерживать искусство.
— И это замечательно, потому что искусство особенно нуждается в поддержке в голодные годы. Кризис ударил по всем, но важно понимать, что вкладывать в культуру сегодня — значит вкладывать в будущее, иначе возникнет энергетический и интеллектуальный вакуум. Необходимо чем-то жертвовать ради будущего, недаром у людей всегда были жертвенники и алтари. Мы жертвуем чем-то ради искусства, красоты, ради любимых. Не отдавая, ничего нельзя получить.
— Что для вас означает заниматься театром?
— Заниматься театром — это большое счастье и смысл моей жизни. Я рад, что попал в Новосибирск и в НОВАТ. Мне, правда, хочется сказать пару слов о Владимире Абрамовиче Кехмане. Поверьте, он настоящий профессионал. Иногда, мне кажется, в нем живет очарованный театром ребенок, иногда провокатор, иногда мечтатель. Не все понимают, что такое руководить театром, это очень тонкая и сложная материя. Для меня показатель, что он разбирается в оперных голосах, доверяет режиссеру, всегда смотрит спектакли, обсуждает важные моменты. Мне нравится ремонт театра, комфорт для зрителей и артистов. Конечно, к Кехману относятся по-разному, но, во-первых, меня пригласил Дмитрий Юровский, а во-вторых, я все проверяю собственным опытом.
И я вижу большой профессионализм и желание идти по жизни ярко. Думаю, лучше оставить правовые и финансовые вопросы бухгалтерам и юристам и не выдергивать острые фразы из контекста. Хочется объективной критики и открытого диалога, который может обогатить обе стороны. Безусловно, театр переживает неординарный эксперимент, и вряд ли стоит ждать ответов здесь и сейчас — время все покажет. Пусть каждый занимается своим делом: дирижеры погрузятся в партитуры, режиссеры в концепции, солисты в вокал, зрители в искусство. Думаю, надо уходить от полярности, мы все неоднозначны.
WPBuild.Ru