Понять современность

Санкт-Петербургская Эрарта — самыйкрупный негосударственный проект в области отечественного современного искусства. Новосибирская публика познакомилась с этим музеем, название которого составлено из слов Era и Arta, почти год назад — в ноябре 2012 года в Художественном музее прошла масштабная выставка в рамках проекта «Эрарта в России». Работы некоторых сибирских художников в свою очередь нашли место в постоянной экспозиции и фондах Эрарты. Руководитель музея, хорошо известный новосибирцам искусствовед ВЛАДИМИР НАЗАНСКИЙ пообщался с корреспондентами «КС» АННОЙ ОГОРОДНИКОВОЙ и ЕКАТЕРИНОЙ ДАВЫДОВОЙ.

— Крупный частный музей современного искусства — явление для России все еще редкое. Как он появился?

— Для появления частного музея нужен интерес со стороны людей, у которых уже есть стабильность и достаток. Когда человек вместо очередной виллы или яхты решает вкладывать деньги в искусство, значит, он хочет сделать что-то значимое. Такой эффект возникает, когда деньги зарабатывают образованные люди. Еще с 90-х годов мы ждали появления таких меценатов, какими были братья Третьяковы, Щукин, Морозов и так далее, так что участие негосударственной инициативы в художественном процессе — явление долгожданное. Сейчас наконец-то началось движение за пределами Москвы и Санкт-Петербурга. Есть, например, Анна Терешкова в Новосибирске, Диана Салацкая в Иркутске и др.

— Кто стоит у истоков Эрарты?

— Основательница Эрарты — Марина Варварина. Коллекционерами, хотя и более скромного масштаба, были ее родители, и она с молодости была вхожа в мир петербургских художников, дружила с ними. Когда пришло время и возникли возможности, появилась Эрарта. Некоммерческая часть проекта — это собственно музей современного искусства Эрарта. Коммерческая часть — пять галерей, расположенных в Петербурге, Лондоне, Цюрихе, Нью-Йорке и Гонконге, которые занимаются продажей и продвижением российского искусства в мире. Например, бывший новосибирский художник Александр Косенков был показан в Нью-Йорке и Цюрихе, выставка омского художника Евгения Зарембы хорошо прошла в Лондоне. Есть еще один вид деятельности — мы изготавливаем и продаем высококачественные копии авторских работ на эксклюзивном оборудовании. Работа распечатывается на холсте, реставратор прозрачным лаком имитирует фактуру.

— Чем Эрарта отличается от других музеев современного искусства?

— Эрарта задумана нетипично. Задача многих частных музеев, например, ART4.RU в Москве или «Нового музея» в Петербурге, — приобретение самых мейнстримовских вещей самых распиаренных художников в полном соответствии со сложившейся глобальной иерархией ценностей. Эрарта живет как абсолютно независимое от любых иерархий и рейтингов учреждение по своему собственному расписанию и формирует свой круг художников, ориентируясь не столько на Москву, сколько на всю страну. Это своего рода народный музей, представляющий работы по эту сторону человеческого понимания, музей, ориентированный на обыкновенного человека, а не на специально обученного восприятию контемпорари арта. Мы собираем произведения, которые прежде всего обладают визуальной выразительностью. Иногда это очень известные современные художники: например, Дмитрий Гутов, Дмитрий Каварга, Дмитрий Шорин, кстати, сибиряк по происхождению. Но есть и авторы, не имеющие пока широкой известности. Конечно, довольно хорошо отражена петербургская живопись.

— Современное искусство — далеко не только живопись.

— Несмотря на то что некоторые критики считают живопись чем-то отжившим, в экспозиции музея Эрарта она преобладает, Эрарта продолжает приобретать живопись, наряду с другими медиа: видео, сайнс-артом и т. д. Музейное коллекционирование современной живописи становится уникальным делом. В Третьяковской галерее, например, есть отдел живописи XX века и отдел новейших течений, но нет отдела современной живописи, отмененного как класс в период Андрея Ерофеева. Поэтому картина, написанная в XXI веке, по определению не может туда попасть — нет такой позиции в закупочной системе. Однако было бы большим преувеличением считать, что живопись умерла. Она живет и меняется, и, может быть, еще никогда в мировой истории столько миллионов людей не ходили в музеи смотреть на живопись, столько тысяч людей не училось в художественных училищах и институтах.

— Пробовать себя в изобразительном творчестве пытаются люди, далекие от искусства.

— Да, это популярное направление. Кстати, Эрарта проводит раз в год оригинальное мероприятие под названием «Нарисуйся в Эрарте». Все получают бесплатно кисти, краски, квадратный метр поверхности и возможность на полдня почувствовать себя художником. Мы устраиваем и другие интерактивные акции. Кроме того, в Эрарте есть зал-трансформер, который используется для лекций, концертов, кинопоказов и театральных постановок. Здесь выступали Пиотровский, Гринуэй, Сокуров, Айги и др. Так что мы выполняем функции культурного центра. Надо сказать, что лет 20–30 назад в мире началось движение «Новая музеология», направленное на то, чтобы музей перестал быть кипарисовым ларцом с сокровищами, которые нельзя трогать руками. «Новая музеология» стремится сделать музеи массовыми, открытыми, работающими как универсальные культурные центры. Эрарте удалось стать посещаемым музеем. Не только в выходные дни, но и в будни музей открыт до 22:00, чтобы у людей была возможность прийти после работы.

— Статистикой поделитесь?

— Музей в год посещают около 140 тысяч человек. Например, только в музейную ночь Эрарту посетило 8000 человек. На акцию «Нарисуйся в Эрарте» ежегодно приходит порядка 3–4 тысяч человек.

— Скажите, пожалуйста, кто ваш типичный посетитель?

— Мы видим, что наш музей нравится совершенно разным людям, и нас это очень радует. Это может быть деловой человек или бизнес-леди среднего возраста, которая изначально не является такой уж фанаткой искусства, но постепенно входит во вкус и становится частым гостем в музее. Конечно, приходит много молодежи, в том числе творческой. Приходят люди с маленькими детьми и пенсионеры, студенты и школьники, любители искусства и люди, в принципе к нему равнодушные. Есть особая питерская публика — люди, которые десятилетиями занимаются тем, что ходят по выставкам. Среди них есть настоящие легенды. Например, чудак и собиратель Николай Иннокентьевич Благодатов, в коллекции которого около 4000 подаренных произведений, уже 45 лет ходит по выставкам. Ради этого он когда-то оставил работу ведущего инженера и ушел в ночные сторожа. Это, конечно, очень ценные зрители, настоящие реликты.

— Значит, кроме широких масс музею нужен и квалифицированный зритель?

— В Питере, как и в Москве, прослойка квалифицированных зрителей существует и растет. Сходить на выставку теперь уже считается хорошим тоном и у довольно молодых, успешных людей. Думаю, что эволюция идет, и будут появляться люди, приходящие в артсферу не только с сугубо прагматическими задачами, но и люди, которые хотят таким образом совершить какое-то общественное действие и реализовать себя. Россия исторически была богата такими людьми, и естественно, что сегодня они появляются снова. Фонд поддержки современного искусства Эрарта принимает пожертвования и спонсорскую помощь для музея Эрарта. Мы считаем эту деятельность очень важной, и уверены в том, что люди будут нам помогать. В США, например, до 50% музейных бюджетов сформированы из частных пожертвований. Этому способствуют законодательство и традиции: люди могут часть своих налогов адресно направлять на эти цели, благотворительность не облагается налогами, музеи обязательно анонсируют имена дарителей, люди гордятся своим вкладом. Неудивительно, что в американских музеях собрано столько культурных сокровищ, в том числе много вещей из Эрмитажа, подаренных или проданных за бесценок в период первых пятилеток. Сейчас стали появляться коллекционеры и возникло обратное движение — художественные произведения стали возвращаться в Россию. В Отделе личных коллекций Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина я видел возникшие 5–7 лет назад коллекции, в которых есть классика раннего авангарда и даже западноевропейская живопись XVII века. Люди покупают и привозят в страну картины — к счастью, налог на ввоз произведений искусства в Россию отменен. А на вывоз остался, что тоже правильно.

— Как вы себя чувствуете в связи с последней волной законодательных инициатив, в том числе направленных на сохранение нравственности?

— Мы соблюдаем законы, нам это нетрудно, поскольку и до принятия этих законов в законодательном порядке Эрарта осуществляла свою деятельность, руководствуясь чувством меры и вкуса.

— А с чувствами верующих как обстоят дела?

— Мы серьезно относимся к политкорректности и стараемся намеренно не задевать ничьих чувств. Современное искусство не сводится к акционизму. Например, в современной музыке есть попса, а есть — современная академическая музыка. Так и в современном искусстве есть как акционизм, так и, например, современный академический постмодернизм. Спектр явлений современного искусства очень широк. Мы не являемся музеем отдельного художественного направления, а развиваемся как общероссийский музей современного искусства, предлагая оценить то, что происходит сейчас в искусстве по всей стране.

— Отправляясь в филармонию, слушатель знает, что хорошо, а что нет. Как при восприятии актуального искусства отличить творчество от манипуляций?

— Думаю, симфоническая музыка XIX века более понятна среднестатистическому человеку, чем современное искусство. Посещение классического театра для многих успело стать ритуалом — преодолевая зевоту, мы демонстрируем свои приличные манеры и бурно аплодируем, радуясь возможности встряхнуться. Людей, действительно понимающих классическое искусство, не так много. Современное искусство несколько демократичнее, но для любого чтения требуются навыки чтения — примерно в таких простых словах Пикассо в свое время объяснял советским туристам, как научиться понимать кубизм. Навыков восприятия требует любой вид искусства — например, нельзя понять европейскую живопись, не зная библейских сюжетов. Хорошо, если человек несет в себе культурную память, но и она не заменяет понимания современности. Как бы ни было великолепно искусство Возрождения или барокко, как бы мы ни радовались живописи импрессионистов, но есть такие вопросы современности, на которые отвечает только современное искусство.

— Задача искусства — отвечать на вопросы или задавать вопросы?

— Искусство — это некий способ коллективного чувствования жизни. В наших генах заложена вся история эволюции, а в мировой культуре — наверное, ответы на 90% наших вопросов к современной жизни. Но есть 10% новых вопросов, новых проблем, отрефлексировать которые может только современное искусство. У каждой эпохи было свое современное искусство — в свое время Микеланджело тайно и вне закона вскрывал тела умерших, чтобы изучить анатомию. Все искусство Возрождения по отношению к византийской традиции было современным и вызывало самые разнообразные чувства. Импрессионистов поначалу подняли на смех.

— Христианство сначала тоже было авангардом?

— Конечно! Признать духовное равенство мужчины и женщины, людей разных национальностей — это была революция. Помните: «Во Христе нет ни эллина, ни иудея». В каждое время есть свои особенности реальности.

— Какая проблематика актуальна сейчас?

— Мы живем во время колоссального цивилизационного сдвига: мобильная связь и Интернет изменили человеческую жизнь. Изменилась скорость обменных информационных процессов, формируется некий коллективный разум. Многого мы еще не осмыслили. Электронные ресурсы вытесняют книги и картины, информация — реальные объекты и события. Развивается сетевое искусство, и его смотрят миллионы. Общение в социальных сетях нахлынуло, напало, окружило, втянуло, съело время и разочаровало многих из нас. Власть уже не может так легко манипулировать людьми и информацией, технические возможности изменяют социальную реальность. Меняется онтологический статус человека. Все более актуальными становятся проблемы целостности человека, проблемы экологии, проблемы нетерпимости и политкорректности. Возникают новые угрозы существованию человека и цивилизации, а человек по-прежнему хочет быть счастливым и здоровым, а по возможности жить вечно.

— Но доступность информации приводит и к ее обесцениванию. Раньше надо было прилагать усилия: идти в библиотеку, делать выписки…

— Долго рыться в каталоге, ждать. Сегодня все происходит по-другому. Все же не думаю, что доступность приводит к обесцениванию информации, если мы не рассматриваем ее как товар.

— Обилие информации, видимо, будет постепенно менять и работу мозга?

— Будет, и чем больше информации, тем больше у людей социального иммунитета, избирательности, опыта пользователя. Думаю, то же происходит и в сфере искусства. Если до сих пор можно было до бесконечности перепевать новации сорокалетней давности, то с появлением универсального доступа все понимают, что есть что. Зритель становится искушеннее. И потребность в музеях развивается: увидел репродукцию, прочел о чем-то, потом захотел увидеть эту картину в реальном пространстве. Все это, наверное, помогает человеку узнать современность, лучше понять себя в реальном времени, а может, и в метафизическом измерении.

— Как выбирать произведения современного искусства для личной коллекции?

— Прежде всего вещи должны нравиться. С другой стороны, в этом есть инвестиционный аспект: многие крупные бизнесмены покупают произведения искусства наряду с ценными бумагами. Немецкий миллиардер Петер Людвиг очень любил искусство — подсчитали, что он покупал 80 произведений в час. Что-то он выбирал сам, рассматривая и торгуясь, что-то приобретал оптом, как падающие или растущие акции. Роль альтернативных денег искусство играет очень давно: например, в средневековом Китае порой платили дань произведениями искусства. Сегодня инвестиционная привлекательность антиквариата бесспорна, и в отношении современного искусства тоже прослеживаются четкие рыночные тренды. Хотя если купить картину (объект) только потому, что художник моден и цены растут, а смотреть на нее неприятно…

— То куда ее, в темный угол?

— Так порой поступают инвесторы-коллекционеры. Предметы хранятся в специальных отдельных помещениях, как деньги в банках. Если искусство для вас не только инвестиция, надо, во-первых, прислушиваться к себе, а во-вторых, посоветоваться с экспертом. Воспитание чувств и вкуса — вполне возможная практика. Когда люди начинают приобретать работы, они очень быстро начинают разбираться в этих вопросах. Когда человек тратит свои деньги, он старается сразу «во всем дойти до сути». Важны эмоциональная созвучность и понимание того, зачем совершается покупка: будет ли это часть интерьера или личного имиджа, или это нечто большее. Через выбор произведения искусства человек может проявлять свою личность даже более явно, чем через одежду, автомобиль или дизайн жилища. В этом смысле искусство — некое продолжение личностной идентификации. Хороший вкус работает на репутацию, предметы искусства многое добавляют к проекту жизни.

— Где коллекционеры покупают настоящее современное искусство?

— Sotheby’s, Christie’s и MacDougall’s проводят специальные российские аукционы, основные покупатели которых — люди из постсоветского пространства. Русское искусство покупают в основном русские бизнесмены. Это явление отечественного рынка: модно покупать искусство на лондонских аукционах, существующих с середины XVIII века. Купить оригиналы работ современных российских художников можно в любой из сети галерей Эрарта, которые работают в Лондоне, Цюрихе, Нью-Йорке и Санкт-Петербурге, а в конце осени этого года откроется галерея в Гонконге.

— Что происходит с ценами?

— Цены невероятно взлетели к 2008 году и потом почти не упали. Деньги девальвируются — чем больше их печатают, тем они дешевле. А произведения искусства в долгосрочной перспективе растут в цене. В этой сфере тоже бывают «мыльные пузыри», но есть и бесспорные, очевидные ценности. С точки зрения сохранности и ликвидности живопись более надежна, чем концептуальные работы, которые являются скорее высказыванием, чем предметом. Будем надеяться, что и в Новосибирске, где есть с десяток значительных художников, бизнесмены обратят внимание на живопись.

— Кого из наших художников вы хотели бы назвать?

— В коллекции Эрарты есть произведения Михаила Казаковцева, Владимира Фатеева, Данилы Меньшикова, Александра Косенкова, Михаила Омбыша-Кузнецова, Сергея Беспамятных. Еще нет, к сожалению, Тамары Грицюк и Елены Бертолло. Не так давно в рамках проекта «Россия в Эрарте» прошла выставка современного новосибирского искусства, через пару лет начнется следующий круг. Этот масштабный проект рассчитан на то, что 10–12 самых художественно ярких регионов будут выбраны для долгосрочного общения. Новосибирск, конечно, входит в число приоритетных партнеров.

— Хочется, чтобы открывались новые музеи, художники создавали прекрасные работы, просвещенный бизнес тянулся к искусству…

— Если не будет особых экономических и политических потрясений, если нефть не кончится слишком внезапно и продолжит развитие реальный сектор экономики, то в целом, я думаю, есть большие перспективы. Все шансы есть, сценарий открыт.