Открытие выставки «Родина», ставшей одиозной благодаря абсурдной истории с запретом и двойным переездом, намечено на 31 мая. На сей раз экспозиция размещена в помещении по адресу: Красный проспект, 220/10. О своем видении ситуации куратор выставки галерист МАРАТ ГЕЛЬМАН рассказал в эксклюзивном интервью АННЕ ОГОРОДНИКОВОЙ.
— Почему лично вам так важно все-таки сделать эту выставку в Новосибирске?
— Мне кажется, это гораздо важнее для города, чем для меня. Отстояв выставку, город отстоял свою столичность и независимость. Да, губернатор принимает решение исходя из непонятных мотивов. Но город отстоял выставку, она будет, и это очень важно. Кроме того, так как наши противники в качестве аргументов приводили работы, которые ни ко мне, ни к выставке не имеют отношения, очень важно, чтобы люди сами все увидели. Галерея Гельмана существует лет 15, и каждый год организует несколько выставок, из которых одна, может быть, острая. Но медиа освещают именно эту острую тему, поэтому человек, который черпает впечатления из рецензий, ожидает непременно чего-то полемичного, протестного. «Родина» — это большая, мощная выставка, реальное эстетическое впечатление. Я знаю, что такие проекты в силах ангажировать новую публику. В Перми ожидали, что на выставку придет человек 50, а пришло 47 тысяч.
— Чего больше в этой истории: эстетики, этики, политики?
— Конечно, к искусству нужно относиться в первую очередь как к искусству. Возьмем сатиру Салтыкова-Щедрина, в которой содержится критика русской действительности. Были в то время и другие сатирики, но Салтыков-Щедрин актуален и сегодня, потому что это литература, и сатирическая направленность — только одно из ее качеств. Точно так же «Родина» — это в первую очередь выставка. У меня была идея собрать работы, которые могут представительствовать от имени России. Эти работы уже стали каким-то клише, используя которые, художник может быть слегка ироничен или критичен. Это некая фальшь-панель России для человека, который не думает, не рефлексирует. Яркое шоу, может быть, слишком парадное, но с личным отношением в каждой работе. Надеюсь, что, посмотрев выставку, люди будут говорить не о том, имеет ли художник право на провокацию, а о том, что современное искусство близко зрителю. Чтобы понимать классику, нужен серьезный культурный багаж. Современный художник сошел с пьедестала, он уже ничему не учит и не является проводником божественных сил. Он один из вас, говорит на том же языке, но, возможно, лучше умеет видеть или артикулировать важные проблемы. Сегодня музей — не храм, а форма разговора с людьми, которые живут в то же время и в той же стране. Разрушив стенку между художником и зрителем, мы даем свободу доступа к искусству, и не только современному.
— Виноградова, Дубоссарского и Комара с Меламидом многие видели еще в 80-е, когда это было действительно ново и смело. Насколько классики советского авангарда актуальны сегодня?
— У меня не было цели сделать обзорную выставку, она организована по тематическому принципу. Кроме того, уже с 70-х годов в мире искусства исчезла эта терминология: никто не говорит «авангард», но все ищут новых художников, новые имена. Эпоха модернизма, когда художественные течения сменяли друг друга и быстро становились вчерашним днем, миновала. Сегодня искусство — это некий культурный ландшафт, в котором русская икона может оказаться ближе к русскому авангарду, чем русская реалистическая живопись, которая хронологически находится посередине. И на этом культурном ландшафте каждый творческий человек производит некий набег и захват. Кроме того, Комар и Меламид хотя и создали представленную работу лет пять назад, но сделали это, имея в виду некий прошлый опыт. Мы живем в такое странное время — вместо будущего мы опять примеряем прошлое. Посмотрите, появились какие-то люди, которые говорят то о восстановлении Советского Союза, то о возрождении монархии, и так далее. Получается, что именно эти люди актуализируют представленные работы. Те, кто выступал против выставки и фальсифицировал информацию о ней, использовали в качестве аргумента работу Вагрича Бахчаняна, созданную в конце 70-х годов. Он тогда иронизировал над СССР и КПСС, и у него была такая метафора, что у коммунистов вместо Господа Бога — Ленин. И вдруг оказалось, что эта работа снова актуальна, но в обратную сторону: сегодня церковь стремится занять место компартии. Так Комар и Меламид снова стали актуальными, сами того не желая. Что касается работы Дубоссарского и Виноградова, то с нее началась идея выставки. Они собрали в одной картине шедевры русской живописи из Третьяковской галереи. И это так по-российски — у нас каждый примеряет одежды Льва Толстого, каждый хочет сказать о целом. Как куратор я хочу сказать, что это все равно получается чуть-чуть обложечно, как коробка от конфет. Видимо, начинать действительно нужно с частностей, как это любят делать в европейском искусстве. Когда я задумывал выставку, у меня был такой образ: представим себе, что существует журнал Russia, и я как ответственный за иллюстрации каждый раз выбираю работы на обложку. Выставка «Родина» — это фактически набор обложек несуществующего журнала Russia. Прошелся по выставке — и понял все о клише, связанных с Россией.
— В последнее время между Пермью и Новосибирском существует неформальное культурное соревнование. Как вы видите эту ситуацию?
— Оставив в стороне конкуренцию, скажу, что история, которая произошла с выставкой «Родина», говорит о Новосибирске как о настоящей культурной столице. И это очень важно — в городе есть независимые силы, не согласные с тем, что кто-то будет решать, что и кому надо смотреть. Говорят, что у мэра Нью-Йорка Джулиани был очень плохой вкус, еще хуже, чем у Лужкова, но об этом никто не знал. Когда губернатор Юрченко заявил, что он точно знает, где искусство, а где нет, он вышел за пределы своей компетенции. Допустимый максимум участия власти в художественной политике музея для губернатора — прийти или не прийти на открытие выставки. Культурная столица — это не только культурный продукт, но и зрители. Когда великолепная выставка Филонова была в Питере, туда выехала вся Москва. В Екатеринбурге, который постоянно соревнуется с соседней Пермью, на ней не было ни одного человека. Если бы такая выставка оказалась в Перми, там было бы полно народу, а пресса кипела бы от споров.
— Каковы, на ваш взгляд, критерии качества произведений современного искусства?
— Это действительно сложный вопрос. Сегодня неважно, с помощью чего создается образ. В эпоху модернизма искусство раз и навсегда перестало быть категориальным и стало контекстуальным. Сегодня происходит погружение, при котором одна и та же вещь обретает разные смыслы, как та самая белая ленточка. Кусок материи, который раньше ничего не означал, сегодня вдруг наполнился конкретным смыслом: в контексте того, что происходит в России, он стал знаком выбора либеральных ценностей. То же происходит с искусством. Есть четыре основные контекста. Первый — это история искусства, чем больше знаешь, тем интереснее погружаться. Второй контекст — это то, что сегодня делают художники во всем мире, это язык, это коммуникация. Третий контекст социальный — это Россия, XXI век. И четвертый контекст — это творчество художника, его особенности. Подключая эти контексты, человек постепенно все лучше и лучше понимает актуальное искусство. Категории прекрасного теперь реализуются в глянцевых журналах — реклама парфюма взяла все лучшее, что было в «Джоконде».
— Если бы вы делали июньский номер журнала Novosibirsk, что было бы на обложке?
— Фотография Анны Терешковой. Может быть, вы еще сами не осознаете, что произошло, — вся страна смотрела за тем, как город защищает искусство. Посмотрим, как ситуация будет складываться дальше.
Как на выставку отреагировал полпред, читайте в номере МЕТРО-ГАЗЕТЫ от 7 июня.
WPBuild.Ru