Андрей Звягинцев: «Снимаю кино, исходя из своих представлений о прекрасном»

Наш земляк, кинорежиссер Андрей Звягинцев привез в родной город свою последнюю картину «Елена», успевшую собрать богатый урожай престижных наград, включая приз жюри конкурсной программы «Особый взгляд» Каннского фестиваля. Новый фильм Звягинцева встретил хороший прием у фестивальной публики и вызвал пристальный интерес кинокритиков. Первый в российском прокате показ фильма и встреча режиссера со зрителями прошли в кинотеатре «Победа» 21 сентября, а с 29 сентября фильм можно посмотреть в широком прокате. Перед тем как в зрительном зале погас свет, Андрей Звягинцев поприветствовал публику, а губернатор Василий Юрченко и мэр Владимир Городецкий поздравили режиссера с несомненной творческой удачей и порадовались тому, сколь щедра на таланты сибирская земля.

Фильм, названный по имени его главной героини, рассказывает историю скромной и послушной женщины, супруги богатого, уверенного в себе Владимира. Оба уже немолоды, у обоих есть дети от предыдущих браков, которые и стали причиной трагедии: Елена решается на убийство, чтобы решить финансовые проблемы сына. В отличие от предыдущих работ режиссера «Елена» обладает крепким сюжетом, плотно укоренена в сегодняшнем дне и затрагивает животрепещущие социальные проблемы. Мощный, сложный и убедительный фильм Звягинцева произвел на публику сильное и неоднозначное впечатление. После финальных титров зрители аплодировали стоя, а затем режиссер и его постоянный соавтор сценарист Олег Негин ответили на вопросы — их было много.

— Какова главная идея фильма?

— Фильм говорит сам за себя, это моя давняя позиция. Вот что хотели сказать, то и сказали, что вы услышали, то там и есть. Ничего больше в этом фильме, как и в любом другом, нет — только то, что в состоянии увидеть зритель. Все последующие объяснения — это слова, слова, слова…

— Образ Елены — сложный и неоднозначный, как лично вы относитесь к главной героине?

— Как авторы фильма мы намеренно сохранили художественную дистанцию, то есть мы не расставляем акцентов и пребываем в нейтралитете. Жанр фильма можно определить как наблюдение, и мы предлагаем зрителю вместе с нами посмотреть на случившиеся события. Это авторская позиция. Приписывать искусству воспитательную функцию, превращать его в идеологию начали в эпоху, когда завершился Серебряный век и появилось советское государство. И это представление, царившее на территории России весь XX век, живо до сих пор. Сейчас, слава Богу, мы постепенно освобождаемся от этого бремени — как говорил Набоков, фантазия бесценна именно потому, что она бесцельна.

— Легко ли было подобрать актрису на роль Елены?

— Выбор не был сложным. Когда возникли первые идеи насчет актеров, я вдруг случайно вспомнил лицо одной актрисы, Надежды Маркиной, с которой работал в театре на Малой Бронной в труппе Сергея Женовача еще в начале девяностых. Потом был широкий кастинг, приходили разные актрисы — не буду называть их имена, это некорректно, — но когда появилась Надя, все встало на свои места. Честно говоря, я трепетал и волновался, когда давал довольно молодой актрисе сценарий, в котором ее первая реплика была: «Я пойду в банк за пенсией», — но она согласилась. Первое ощущение было безошибочным.

— «Елена» — это отсыл к античности?

— Знаете, мы сейчас можем наговорить что угодно: прекрасная Елена, троянский конь… И в целом это даже работает: вот Троя, вот великое царство, и вот прекрасная Елена, попавшая туда, чудное облако, несущее в себе варварскую стихию. Можно провести такую параллель, но поверьте, она возникла совершенно случайно. Первоначально наш проект рождался как англоязычный, героев звали Хелен, Ричард, Дэн и Кэтрин. Наш фильм должен был стать частью международного проекта из четырех картин, объединенных идеей апокалипсиса. После того как по ряду причин мы расстались с английским продюсером и начали сотрудничество с Александром Роднянским, хлестко звучащее Хелен превратилось в мягкое, дивное, замечательное русское имя Елена.

— Что еще изменилось в сценарии при переносе на родную почву?

— Хотите верьте, хотите — нет, но сценарий перенесен слово в слово, не изменилось ничего, кроме имен и незначительных деталей в диалогах, еще появился русский сленг. Наоборот, при постановке фильма за рубежом была необходимость чем-то заменить главный драматургический узел, потому что там не понимают, как можно за деньги отмазать от армии. Все остальное осталось без изменений, и я убежден, что эти типажи абсолютно узнаваемы. Мои герои отсюда, они здесь живут — когда мы встречались с Надей Маркиной, репетировали день за днем, мне даже не нужно было ей ничего объяснять про смыслы. На экране я вижу очень крупным планом лицо женщины, которое несет на себе всю печать русской жизни.

— Ваши герои часто смотрят телевизор. Это реальные фрагменты из популярных шоу?

— Кое-где мы монтировали фрагменты, выбирали любимые фразы. Но трехминутный фрагмент о колбасе, в которой «не чувствуется вкуса бумаги и крахмала», мы взяли без изменений. Массовая культура — это атрибут нашей жизни, неизбежный, неизбывный и бестолковый. Это наша жизнь, мы в этом варимся. Но сейчас я все чаще и чаще встречаю людей, которые вообще не смотрят телевизор, они даже не в курсе, какие там тренды и названия передач.

— Для кого снимался фильм: для миллионов зрителей или для жюри Каннского фестиваля?

— Если человек занимается искусством, все, что он делает, он делает для себя. Это не значит, что он творит из эгоистических соображений. Когда ремесленник делает тысячу стульев, то это просто предметы, на которых можно сидеть; если он делает стул для себя, это уже будет искусство. Только когда делаешь что-то с любовью, исходя из своих представлений о прекрасном, только тогда это может кому-то понравиться, тогда картина находит путь к зрителю. Снимать кино для миллионов — это абстракция, я не знаю, что нравится миллионам.

— Фильм выйдет в прокат в других странах?

— Французская компания «Пирамида» купила картину в мировую дистрибуцию еще на этапе производства, и ее увидят зрители около 40 стран. Только что я вернулся из Торонто, это самый заметный фестиваль в другом полушарии, и там фильм тоже вызвал большой интерес. Мне кажется, это говорит о том, что фильм получился действительно универсальным и понятным.

— Ощущение апокалипсиса не изменилось за то время, пока вы снимаете картину?

— Пожалуй что нет. Это же не какое-то сиюминутное состояние, это происходит с нами последние 20 лет. Такие вещи не могут измениться в одночасье, они прорабатываются в течение долгого времени, а фильм был снят очень быстро. В начале 2009 года мы получили предложение от английского продюсера, в конце марта был готов сценарий, в октябре мы запустили производство с Александром Роднянским, а уже в апреле 2010 года снимали картину. То есть от рождения замысла до первого съемочного дня прошло немногим более года. Что может измениться за год, за два? Ничего…

— Над чем вы сейчас работаете?

— Над собой работаю, как всегда, и над продюсерами. Если серьезно, то у нас с Олегом в столе лежит несколько замыслов. Мы ждем решения очень серьезного продюсера о запуске англоязычного проекта с участием актера в ранге мировой звезды — к сожалению, кино на русском языке не имеет хождения в мире, и фильм на русском языке не позволит вернуть вложенные в его производство средства. И параллельно мы ищем финансирование еще на одну историю, о которой мечтаем уже несколько лет. Это будет картина о Великой Отечественной войне, широкая панорама без победных реляций, рассказ о том, как маленький человек выживает в этих бесчеловечных условиях.

— Остались ли в Новосибирске такие кухни, где можно посидеть и поговорить за жизнь и за искусство?

— Одна точно есть, на втором этаже «Победы». Кинотеатр, который мы выбираем для премьеры фильма, всегда будет в Новосибирске, это уже стало доброй традицией, потому что это родина. Кухни — это тот очаг, который спасает нас от апокалипсиса в ситуации страшной разобщенности, отстранения и недоверия, которые царят в обществе.

ИЗ ЗРИТЕЛЬНОГО ЗАЛА

Элина Маламатиди, заместитель управляющего Сибирским филиалом Банка «Интеза»:

— Для меня «Елена» — это один из немногих посмотренных мною фильмов, который оставляет, как кто-то выразился, послевкусие, а не забывается на следующее утро. С одной стороны, он простой и обыденный с точки зрения сюжета и не изобилует большим количеством персонажей, спецэффектами и т. п. Но тут-то и выходит, что «чем проще, тем сложнее»… Бесценно было и общение с самим Андреем Звягинцевым, особенно для меня, человека, никак не связанного с искусством. Можно даже сказать, что 50/50 — это мои впечатления от самого фильма и от общения с талантливой личностью режиссера.

Арслан Цыбиктаров, менеджер по имиджевым проектам региона Сибирь и Дальний Восток ОАО «Пивоваренная компания «Балтика»:

— Новый фильм Звягинцева мне понравился, несмотря на то что он несколько тяжеловат для восприятия. Впечатления после просмотра противоречивые: можно понять и причины поступков Владимира, и Елену как мать. Эта борьба двух мировоззрений, двух способов восприятия мира и была интересна. Режиссер показал этот конфликт очень доступно, ярко и красочно. Я получил от фильма те эмоции, на которые рассчитывал, — сильное чувство сопереживания главной героине. После я думал о том, как поступил бы сам на ее месте, но к однозначному ответу не пришел. Фильм снят прекрасно и получился на 100%.

Яна Глембоцкая, проректор Новосибирского государственного театрального института:

— Скажу как простодушный зритель, не претендуя на квалифицированную оценку киноведа. На мой взгляд, «Елена» — не художественное высказывание, а публицистическое, и в этом смысле я не жалею, что потратила на него время. Диалоги супругов режут ухо своей искусственностью: «Нам надо серьезно поговорить» и «Давай прекратим этот разговор». К тому же мы ничего не знаем про героев. Она медсестра, а у него много денег, но этого мало, чтобы испытать к ним интерес. Семья сына Елены показана очень достоверно, вплоть до диалогов, которые как будто записывали на диктофон, — абсолютно в стилистике театра-док. Я понимаю, что режиссер хотел, чтобы сердце мое сжалось при виде этих насекомых в прекрасных интерьерах, и оно сжалось от отвращения: сын сопьется, внук все равно окажется в тюрьме. Одним словом, фильм похож на социологический эксперимент, не задевающий эмоций. Что касается операторской работы и режиссерских технологий, все сделано очень хорошо, но это входит в условия изготовления продукта для европейских фестивалей. Рецепты те же, что в новой драме: показать особенности национального быдла, обнаружить чудовищное расслоение бедных и богатых и объединяющее их опустошение в связи с утратой духовных интересов. Оскара «Елена» не возьмет, потому что это не «Утомленные солнцем», где был актерский ансамбль, обаяние ушедшей эпохи и юмор! В фильмах Звягинцева юмора нет. Может быть, поэтому он не мой режиссер.

Марина Кокоулина, директор по розничному бизнесу филиала «Новосибирский» ОАО «Альфа-Банк»:

— После просмотра «Елены» меня два дня буквально переполняли сильные эмоции, я продолжала жить в этом фильме. Уверена, что ни один зритель в зале не остался равнодушным, люди активно обсуждали картину, делились впечатлениями. Фильм очень понравился — это серьезное искусство, к которому нельзя относиться безразлично. Очень четко прописаны сложные, неоднозначные характеры персонажей, отличная актерская игра. Хочется сказать огромное спасибо организаторам за этот показ и встречу с режиссером, которая стала для меня открытием, — настолько это интересный, талантливый, глубокий человек.