Хорошо висим!

Хотя современное общество принято называть обществом потребления, думаю, со мной каждый согласится, что искренне удовольствие от жизни (а чем, как не этим, на самом-то деле является искусство потребления?) получают лишь единицы. В одном из своих интервью Джордж Сорос как-то обронил, что лишь 5% своего времени тратит на зарабатывание денег, остальные 95% уходят на то, чтобы заработанное тратить. И, положа руку на сердце, многие ли могут похвалиться тем же?

Одним из способов, объединяющих в единое целое деньги, статус и удовольствие, во все века и времена было и остается коллекционирование произведений искусства. Оставив в стороне улучшение качества личного времяпровождения, личностный рост и повышение статуса в обществе, рассмотрим здесь лишь денежную составляющую этого занятия. То есть прибыльность вложений в искусство.

По вполне понятным причинам сами коллекционеры говорить на эту тему не хотят. Но вот что рассказал непосредственный участник и куратор одной коллекции (кураторами на Западе принято называть людей, собирающих произведения искусства для коллекций обеспеченных людей), заслуженный художник РФ, профессор, председатель Новосибирского отделения Союза Художников России Вадим Иванкин: «В начале 90-х председатель Сибирского Торгового банка Евгений Калуга предложил мне собрать для него коллекцию картин. Помимо Новосибирска, покупки велись еще в трех городах: Красноярске, Москве, Санкт-Петербурге. Если в первый год в коллекцию подбирались картины исключительно современных художников, то затем для коллекции покупался уже антиквариат. Всего было куплено около 40 картин. Подбирались работы как на аукционах, так и на частных распродажах. До сих пор жалею о нескольких не приобретенных в то время картинах. Расскажу об одной. XV–XVI век. Возрождение. Якопо Пальмо младший. Из коллекции Алексея Толстого. Первоначально за нее просили $25 тысяч, что показалось Калуге дорого. Но когда спустя неделю он передумал, цена поднялась уже до 50 тысяч.

Впрочем, удач было больше. Например, рисунки Петрова-Водкина парижского периода, репродукции которых приводятся во многих альбомах. Фактически музейные вещи.

Если говорить о прибыльности этих вложений, то спустя годы, когда в 2000-м мы случайно пересеклись с Евгением Калугой (после того как банк рухнул, и он уехал жить в Москву), он мне сказал, что эти вложения (всего было истрачено около $140 тысяч) оказались весьма серьезными. Для того чтобы понять, насколько, приведу всего один пример. Картина Александра Шевченко «Пионерка», в 1994 году приобретенная за $6 тысяч, в 2009 году, по оценке одной из частных московских галерей, стоила уже около $70 тысяч. И это во время кризиса! До кризиса 2008 года за нее давали $100 тысяч.

Но браться за подобную работу сейчас я бы не стал. seo expert Помимо того, что сегодня арт-рынок наводнен «фальшаками», он еще и чрезвычайно коррумпирован. Опасность потерять и деньги, и картину из-за наводок очень велика. Это в 90-е можно было нести деньги в авоське на аукцион, как зачастую мы и делали, и при этом ничего не бояться. Сегодня могут сдать в любой момент. Именно поэтому даже в аукционный зал теперь попасть совсем не просто.

Больше всего вложение денег в произведения искусства напоминает покупку акций на фондовом рынке. Помимо чутья и знаний, нужно все время следить за рынком цен, предпочтениями покупателей и общей обстановкой. Ну кто сейчас помнит, что в начале 90-х очень хорошо продавались картины художника группы передвижников Юлия Клевера, цены на его работы постоянно росли. Манера его письма сильно похожа на манеру Шишкина, только погрубее, и новые русские платили за его картины очень хорошие деньги. Понятно, с подачи арт-дилеров! А в 1996 году цены на его картины рухнули. И поверьте, уже никогда не вернутся!

Если же говорить о формировании коллекции собственными силами и из произведений местных художников, то рассчитывать на то, что она сильно поднимется в цене, озолотив владельца, не стоит. Для того чтобы как-то ориентироваться, стоит в первую очередь взглянуть на экспонаты государственных музеев. Если работы художника там есть, это является определенной гарантией качества и профессионализма. Иерархия здесь простая — в первую очередь надо смотреть работы данного художника в московских и санкт-петербургских музеях. Затем — в областных и городских. И наконец, в музеях райцентров, куда, как правило, серьезные работы могут попасть в самую последнюю очередь. На часто указываемую в каталогах ссылку на то, что работы художника находятся во многих собраниях, галереях и коллекциях зарубежья, не стоит обращать много внимания. Купил какой-то заезжий гость картину у художника и увез в свою страну… Ну и что? О картине и уровне мастерства и таланта данного художника это не говорит абсолютно ничего!»

Немного дополню вышесказанное. Сегодня в мире, оценивая эффективность вложений в искусство, принято ссылаться на индекс Мея-Мозеса. В исследовании калифорнийских ученых (именем которых назван индекс) доказывается, что за последние 25 лет вложения в искусство обогнали по эффективности инвестиций золото и государственные облигации. Также в этом исследовании с помощью цифр доказано, что все последние 100 лет во время продолжительных военных конфликтов арт-индексы неизменно повышались. Причем быстрее, чем основные биржевые (что, в общем-то, логично, если учесть, сколько произведений искусства гибнет во время войн и военных стычек!).

Еще одним аргументом в пользу вложений в искусство служит, как считают калифорнийские ученые, диверсификация рисков. В своем исследовании они приводят факты, показывающие, что финансовые рынки и рынки произведений искусства развиваются не синхронно, что позволяет инвесторам во время финансовых кризисов уводить деньги с фондовых бирж, инвестируя их в произведения искусства музейного качества. Музейное качество в данном случае понятие ключевое.

На самом деле, и на это часто указывают критики, у индекса Мея-Мозеса много недостатков. Но главный — то, что он учитывает лишь те картины, которые хотя бы дважды участвовали в аукционах. Соответственно, индекс может служить показателем для картин самых-самых успешных художников. Но точно не всех! Помимо этого, для учета окончательной доходности вложений в искусство нужно еще помнить о высоких операционных издержках (дилерские наценки, комиссионные, стоимость страхования и хранения, аукционные услуги и налоги, хотя от последних, конечно, в арт-среде принято уходить).

Ну и, наконец, в этом индексе, как и большинстве других, рассматривающих искусство как вложение капитала, не учитываются отказы аукционных домов в перепродажах, частные продажи и продажи на художественных ярмарках, где цены не разглашаются. Политика неразглашения напрямую связана с обычной практикой установления цены на произведение искусства, ориентирующейся на прошлую, уже вырученную за работу этого художника, сумму. Арт-дилерам невыгодно называть меньшую, чем в прошлый раз, цену за картину. Но учет всех этих факторов наверняка привел бы к уменьшению индексов, приведя их в более реальное соответствие с получаемыми на арт-рынках прибылями.

Потому что средняя доходность совокупных вложений инвестиционных банков, специализирующихся на произведениях искусства (сегмент антикварной мебели, серебра и викторианской живописи, который последние 30 лет только падает, не учитывается), в самом лучшем случае не превышает 13–16% в год. Если учесть, что для получения прибыли на этом рынке брокеры рекомендуют не трогать вложения минимум семь лет (а лучше 15), то доходность рынка произведений искусства трудно назвать уж очень высокой. Если же вспомнить о катастрофах инвестиционных арт-фондов (фонд банка «Насьональ де Пари», нью-йоркский банк «Чейз Манхеттен», японская ипотечная корпорация «Итоман» и другие), потерявших при продаже своих коллекций значительные, достигающие трети вложений суммы, то рынок произведений искусств превращается в обычный и столь же рискованный фондовый рынок.

Как принято говорить у игроков арт-рынка, из пяти покупок одна упадет в цене, две останутся на прежнем уровне, и всего лишь одна поднимется в цене, с лихвой окупив все остальные затраты. Только надо угадать — какая!

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ