Бессмертный джаз

В Новосибирской филармонии расквартировался новоиспеченный джазовый клуб. Изгнанная с напоенного места «Труба» вдохнула импровизацию в новые стены. А московский саксофонист Сергей Летов отслужил «мессу» по ушедшим друзьям в Музее погребальной культуры.

Говорят, джаз — это блюз, который получил высшее образование. Пожалуй, Новосибирск в этом смысле — город самых основательных музыкантов. И на филармонической площадке, и в андерграундном подвальчике играют выпускники консерватории. Они исполняют стандарты, так сказать, по высоким канонам. Сергей Летов выдувает только свое. Даже будучи выпускником эстрадно-духового отделения Тамбовского культпросветучилища, не он выдает музыку — она им «виляет». Саксофоны и флейты — духовная, лучшая часть самоучки и большого любителя, и это еще не весь Летов.

Судьба его накрепко cплетена c Новосибирском. Учился в физматшколе при НГУ. Позднее, уже в Москве, дипломированный ученый-химик занимался теплозащитными покрытиями «Бурана». Собрал впечатляющую коллекцию из 15 авторских свидетельств. Тогда, в 80-х, под космический корабль горизонтального приземления начали строить взлетно-посадочную полосу в новосибирском Толмачево. За годы, что возводили ВПП, Летов успел добиться мирового признания на другом поприще, «по дудкам», выпустить диски с обложками, кажется, на всех популярных языках. И наконец, через пятилетку после сдачи «взлетки» вернуться в столицу Сибири, чтобы воздать должное пианисту и композитору Сергею Курехину, который впервые вывел его на профессиональную сцену в 1982 году.

Строго говоря, Новосибирск — не первый, просто среди равных. Наш город вписали в российский тур, позади у Летова дюжина концертов, впереди еще десяток выступлений со скоростью город в день. Поначалу 14 февраля он на паях с пианистом и композитором Романом Столяром планировал озвучить немой фильм «Голем». Сорвалось. Святой Валентин распорядился перенести сцену на территорию Новосибирского крематория и радикально «перелопатить» программу. В результате Сергей Летов посвятил свои импровизации трем важным фигурам отечественной музыки: двум Сергеям, Курехину и Кузьминскому, и Ивану Соколовскому.

В свое время Курехин подарил Летову новый мир. Фантасмагорические парады «Поп-механики», первая пластинка фирмы «Мелодия» — дуэтная «Полинезия», первая пластинка в Англии, стартовые гастроли за рубежом… По иронии судьбы музыка Курехина меньше известна, чем его знаменитый медиавирус «Ленин-гриб». Даже волонтеры фестиваля «СКИФ» (Sergey Kuryokhin International Festival) не всегда осведомлены о содержании творческого наследия Сергея. Без эффекта присутствия музыка Курехина не производит того сумасшедшего эффекта, какой накрыл свидетелей редких выступлений «Поп-механики» в перестройку. Чего стоит только список соучастников дирижера-выдумщика: и первостатейные рокеры того времени, и ансамбль пограничных войск КГБ Ленинградской области, и оркестр кришнаитов, и Второй симфонический оркестр, и оркестр Балтийского флота, фольклористы, балерины, лицедеи, артисты цирка. А раз циркачи, то и животные, работавшие в зоопарке зверями. Ослы, козлы, беременные укротительницы с 80-килограммовыми удавами… Концерты «Поп-механики» совмещали то с сеансом психоанализа, то с первым в СССР конкурсом красоты. Одним словом, абсолютное творческое безумие.

В конце жизни Курехин на паях с Лимоновым и Дугиным основал Национал-большевистскую партию, увлекся мистическим философом Алистером Кроули, получил партбилет № 418. Это, между прочим, магическое число, произнося которое, человек переносится в другое измерение. Сергей Курехин исчез в 1996 году. Официальное заключение — саркома сердца.

Саксофон и электронный духовой кларнет Летова пел под «забивку» Курехина. Зрители, часть которых нарисовалась в зале ради посвящения брату Сергея, Игорю (Егору) Летову (так по ошибке пообещали некоторые городские СМИ), благоговейно получали свою дозу облучения «Полинезией». Курехин не только играл на рояле и синтезаторах, но и говорил с нами с экрана на пародийно-ломаном английском о своей любви к Чайковскому и рэпу, и о том, что это, по сути, одно и то же.

Второе посвящение вечера — Сергею Кузьминскому. Он же Кузя, он же DJ Пуберт, он же лидер украинской группы «Братья Гадюкины». Судьба этого музыканта, проделавшего извилистый путь от пионера отечественного панка до первопроходца российского техно, достойна байопика. Чего стоит эпизод с тюремным заключением за употребление наркотиков. Причем в места не столь отдаленные его отправил отец. Оправившись от панка и тюрьмы, Сергей перебрался в Москву, стал популярным диджеем. А десять лет назад на какой-то трансерской вечеринке перерожденный Кузьминский предложил Летову сыграть совместный концерт в вегетарианском кафе. Но рестораторы не рискнули связываться с трансерами, а пока искали другую площадку, Сергей обнаружил у себя в горле раковую опухоль. Кузьминский отправился лечиться на родину и там, на Украине, умер. Материал остался «в столе». На концерте в новосибирском крематории Летов впервые исполнил расписанные на годы вперед пьесы.

Третье посвящение — Ивану Соколовскому, одному из основателей российского эйсид-джаза. В трагическом 2005-м Летов запланировал с ним и с тувинской певицей Саинхо Намчылак концерт в Италии. Незадолго до вылета Иван почему-то решил раздать все долги, потом передал из рук в руки все свои «болванки» с музыкой — почистить, нормализовать (у выдающегося электронщика был маломощный компьютер с 32 Мб памяти, которых на такие сложные действия не хватало). За четыре дня до рейса у Ивана случился инсульт. Его жена передала Летову последние слова умирающего: «Попроси прощения у Сергея, что я не смогу поехать в Италию — я так его подвел». Премьера этой «итальянской» программы тоже прошла в Музее погребальной культуры 14 февраля 2015 года.

Духовые импровизации с обильным электронным «соусом» и рассказы о музыкальных партнерах Сергея Летова — блюдо разнообразное, экзотическое, но горьковатое. Диджестивом после «умной» музыки выступил новосибирский экспериментальный нойз-проект «Вязкий Шараб», позиционирующий себя как «сибирский грибной шум». Вместе с Летовым они дали испепеляющую волну звукового хаоса, «продукт техногенных камланий городских шаманов», и тем самым очистили публике звуковые рецепторы. Захотелось снова слушать Соколовского, Кузьминского и Курехина, жить и импровизировать, особенно в день всех влюбленных.