Сибирская экономика, подчиняясь общероссийским тенденциям, все в большей степени ощущает на себе последствия кризиса. В таких условиях особенно важным и актуальным становится диалог власти и бизнеса, необходимость выработки правильных механизмов поддержки. Каждый регион СФО решает этот вопрос разными путями. О том, как в связи с этим обстоит ситуация в Красноярском крае, каковы возможности импортозамещения и насколько близка региону концепция реиндустриализации, в интервью «КС» рассказал экс-кандидат в губернаторы Красноярского края, депутат Законодательного собрания, президент регионального союза АПК ВАЛЕРИЙ СЕРГИЕНКО.
Валерий Сергиенко — депутат Законодательного собрания Красноярского края (с 2007 года по настоящее время) от партии КПРФ, председатель комитета по делам села и агропромышленной политике Законодательного собрания Красноярского края (с 2011 года по настоящее время), президент союза АПК Красноярского края (с 2012 года).
В 2002–2007 гг. — депутат Государственной думы РФ. В 2014-м баллотировался на пост губернатора Красноярского края.
— Валерий Иванович, каким был ушедший год для экономики Красноярского края и особенно его товаропроизводителей?
— Прежде всего хочу сказать, что большое видится на расстоянии. Часто бывает так, что при оценке текущей ситуации мы жалуемся, что все плохо, а по прошествии какого-то времени оказывается, что нынешняя ситуация еще хуже. Поэтому про прошедший год можно сказать, что он не был выдающимся, но и не особенно выпадающим из общего ряда. Он не был ознаменован вводом крупных мощностей, таких как Ванкор, потому темпы развития были сопоставимы с ситуацией в целом по стране. Сельскохозяйственных производителей год был достаточно удачный. Вторая половина 2014 года была «предгрозовая», предкризисная ситуация уже витала в воздухе, но все-таки работали в обычном режиме, и можно сказать, что в целом есть удовлетворение итогами работы.
— В чем экономические преимущества Красноярского края и насколько эффективно, по вашей оценке, они используются региональными властями?
— Сейчас модно анализировать преимущества и риски, но чаще всего за этим не следует каких-то управленческих решений. Много раз было сказано, что край имеет мощные природные ресурсы, но, по сути, край к ним отношения не имеет. Если раньше законодательство предусматривало систему «двух ключей», управление велось совместно федеральной и местной властью, то теперь этого нет. Сегодня у региональной администрации власть не распространяется дальше, чем на песок и гравий. Мы не можем в полной мере реализовать и свои возможности по производству электрической энергии — для этого надо либо строить энергоемкие производства у себя, либо выдавать за пределы региона, но сделать это сложно, потому что как таковая единая энергетическая система страны осталась в прошлом. Она разделилась на лоскуты, в каждом из которых действует своя тарифная политика. Это запирает энергию от дальнейшей транспортировки. Когда-то существовал проект передачи электроэнергии от Итатской подстанции (Шарыповский район) до Барнаула, затем в Экибастуз и европейскую часть страны с напряжением 1 млн кВт. Сегодня это реализовать уже сложно. Что касается гигантских запасов угля, это и преимущество края, и его проблема, потому что из-за этого поставлен крест на газификации региона. До сих пор мы вынуждены обходиться или угольной, или гидроэнергетикой. В результате с экологической точки зрения регион не очень комфортен для проживания. Восточную Сибирь отличает довольно спокойная погода, а что такое угольное отопление без ветра? Также мы полностью лишились легкой промышленности, химической, резинотехнической, у нас перестало существовать гражданское машиностроение, поэтому край сегодня — это край, который просто нуждается в новой индустриализации.
— Около полугода назад на губернаторских выборах в крае победил ваш оппонент — Виктор Толоконский, а фактически он начал руководить краем еще раньше в статусе врио. Какую оценку вы могли бы поставить его команде? Есть ли какие-то достижения и неудачи, которые можно явно выделить на текущем этапе?
— Приход в регион в качестве губернатора бывшего главы соседнего региона, где в эти же сроки также проходила смена губернатора, — достаточно трудно объяснимый феномен. И то, что среди 3 млн жителей Красноярского края никому Москвой не было доверено управление, — это по меньшей мере неуважение к жителям края. Много говорится о том, что Красноярский край — это мощный интеллектуальный, научный и вузовский центр, есть множество профессиональных кадров, но какой в этом смысл, если у нас уже пятый подряд приезжий губернатор. Поэтому мое участие в выборах — попытка показать и красноярцам, и московским дирижерам, что есть еще сибирская гордость, есть люди и силы, которые могут управлять регионом. Хотя, конечно, я отдавал себе отчет, что в условиях нынешней избирательной системы это скорее жест отчаяния. Собственно, это были и не выборы, а присяга президенту страны, который прислал человека, облачив его своим доверием. Что касается команды, то ее у Толоконского пока не видно. В плане кадров он довольствуется тем, что осталось от предшественников. Рядом с ним работает команда тех, кто остался после Хлопонина и Кузнецова. И я не случайно сказал «рядом с ним», а не «вместе с ним», потому что пока эти чиновники выполняют скорее роль порученцев, которые более или менее качественно выполняют волю губернатора. Что касается достижений, то в моем положении было бы конечно лучше похвалить эту команду, но, честно говоря, за этот без малого год я не вижу особых достижений. О просчетах, впрочем, тоже говорить не приходится. Надо признать, новому губернатору досталось непростое время, экономика въехала в очередной кризис, и сегодня дай бог удержать те позиции, которые есть. Каких-то крупных инвестиционных прорывных вещей на горизонте не наблюдается. Вопросы модернизации, инновации, импортозамещения, которые были на слуху, как-то отошли, и сейчас больше на слуху кризис и выживание. Мы с вами беседуем в середине февраля, но еще с ноября я не переставая требовал от властей план антикризисных действий. Незадолго до встречи с вами в стенах Законодательного собрания края министр экономики снова говорил, что такой план есть, и сейчас он находится на утверждении у губернатора. Так и не понятно, когда этот план станет достоянием общественности. В целом же Толоконский сделал очень много правильных политических заявлений. Но функция губернатора — еще и организовать их реализацию. Хочется верить, что это все же произойдет.
— Виктор Толоконский поставил задачу увеличивать доходную часть бюджета на 15–20 млрд рублей в год. Насколько реалистична такая цель и что необходимо для этого сделать?
— Долгое время не придавал этому заявлению большого значения, воспринимая это как одно из пожеланий. Но, готовясь к нашему интервью, я задал вопрос министру финансов: это расчеты, конкретные предложения или все-таки пожелания? Из длинного ответа чиновника я понял, что это некая задача, которая поставлена, но так и не ясно, как ее собираются решать. На каких расчетах это основано? Ведь увеличить бюджет, допустим, на 30 млрд рублей было бы еще лучше. Необходимость в увеличении доходной части, безусловно, есть, но каковы наши возможности, каков поэтапный план? В целом это пожелание, конечно же, хорошее, и в самые «тучные» годы новейшей истории края — при губернаторстве Хлопонина — прирост шел примерно такими же темпами. Я не видел расчетов, доказывающих, что этого можно добиться и сейчас, но если от меня что-то требуется, чтобы этой цели добиться, то сам сделаю все возможное.
— Как почувствовали на себе красноярские производители влияние экономического кризиса? В чем он прежде всего проявился и на каких отраслях прежде всего сказался?
— В конце ноября — начале декабря политики стремились вообще избегать слова «кризис». Мол, все эти санкции-антисанкции лишь создают нам стимул для роста. Однако не все так просто. Фактически наша страна уже вписана в мировое распределение труда, и мы ничего не производим без импортных комплектующих, технологий, оборудования и т. д. Поэтому ограничения на поставки, падение рубля и введение безумной процентной ставки, поставившей крест на реальном секторе экономики, вызвали на рынке шок, который до сих пор не прошел. Из 20 кредитных заявок удовлетворяется не более одной, и то на короткое время и под чудовищные проценты.
Проблемы касаются всех отраслей. Например, все молоко разливается в импортную тару. Пакет тетрапак вслед за долларом подорожал в 2,5 раза. Это по понятным причинам повышает цену конечного продукта и снижает его продажи. Проблемы чувствуются и в сфере торговли (падение спроса) и в машиностроении (большинство комплектующих импортного происхождения). Все заклинания, мол, антисанкции открывают собственный рынок, относятся скорее к теоретическим благим пожеланиям. Например, в 1990 году Красноярский край производил 1,5 млн тонн молока в год. На сегодня это не более 700 тыс. тонн в год с учетом не только предприятий, но и личных подсобных хозяйств. Однако и этот объем мы не знаем, куда сбывать. Законы о государственных и муниципальных закупках отсекли от государственных и муниципальных заказов реального производителя. Мы продолжаем на них молиться вместо того, чтобы признать, что король-то голый. Где тот мальчик, который крикнет это первым?
В тендерах уже сложилась каста посредников, которые там всегда побеждают, но не только не знают, с какой стороны к корове подойти, но и вообще в своем активе, кроме компьютера и авторучки, больше ничего не имеют. А настоящие производители вынуждены ходить у них в рабах. Вот недавно журналисты обратили внимание, что огурцы в магазине стоят 350 рублей за килограмм. Я позвонил производителям — у них они стоят 140 рублей. Получается, за те 9 км, которые отделяют тепличный комбинат от магазина, стоимость возросла более чем в два раза. Много говорится, что необходимо поддерживать малый и средний бизнес, но фактически помочь ему невозможно. Поддерживают вообще старых и больных. Вот если бы наши олигархические структуры хотя бы половину потребностей размещали в виде заказов на рынке края, это дало бы толчок развитию. Невозможно из бюджета финансировать каждого производителя. Вот институт США и Канады дает информацию, что в Америке на 15 видов сельхозкультур установлены твердые закупочные цены, ниже которых никто не имеет права приобретать. А еще 43 млн американцев имеют помощь от государства, чтобы иметь возможность купить в магазинах продовольствие. В России же государство стоит на позиции, что продовольствие должно быть дешевым. Но в такой системе, в погоне за низкими розничными ценами мы лишаем целый сектор экономики внутренних источников развития и вынуждены замещать субсидированием из государственного бюджета. То есть мы субсидируем не конечного потребителя, а производителя в начале. И нужно понимать, что такая экономическая политика не самая эффективная.
Есть и другие недостатки. Например, получили мы большой урожай зерна. Можем ли мы, например, продать излишки в тот же Китай? Здесь нет ни внешнеторговой инфраструктуры — портов и железнодорожных терминалов, ни даже по-настоящему профессиональных контор, занимающихся оформлением внешнеторговых операций. Но в целом что хорошо в кризисе — большинство людей начинает понимать, что их судьба в их руках, что нужно работать более современно и от политических заявлений переходить к практическим шагам, а в ряде случаев просто к ручному управлению. Это неправильно в обычное время, но в условиях кризиса может быть оправданно.
— В свете ухудшения внешнеполитической ситуации все больше говорится о возможностях импортозамещения. Насколько красноярские производители фактически готовы справиться с этой задачей? О предприятиях каких секторов идет речь?
— В первую очередь политика импортозамещения должна быть связана не с внешнеполитической борьбой и санкциями, а стать долговременным трендом. Недавно на встрече с красноярскими депутатами Владимир Потанин сказал: «Вот Англия не производит телевизоров, но это не мешает ей быть великой страной». Нужно ответить себе на вопрос: мы телевизоры будем производить, потому что хотим быть на этом рынке, или потому что во время санкций не можем их привозить? Сейчас, когда экономика разрушена, гражданское машиностроение оставило только воспоминания, конечно, можно заняться возрождением всего этого. Но импортозамешение не может быть чем-то временным, от чего снова надо будет отказываться. И понятно отношение многих производителей, занявших выжидательную позицию, даже если имеют возможности для развития. Будучи председателем крайисполкома, я поставлял в Норильск 25 тыс. тонн мяса, сейчас Норильск не покупает в Красноярске ни грамма. У нас работало два молочно-консервных комбината, поставлявшие продукцию только в этот город. Сейчас мы не поставляем ни одного стакана. Мясо идет из Новой Зеландии, молоко — из Белоруссии. Чтобы заменить это мясо, пришлось бы построить гигантские животноводческие комплексы на 25 тыс. тонн. Но стоит ли этим заниматься, если через два года они могут вновь начать закупать продукцию в Новой Зеландии? Можно привести пример и из электроники. Раньше мы производили всю элементную базу для наших спутников и систем наведения, а сегодня ее нет. Нужно ли ее восстанавливать? Значит ли это, что мы в принципе отказываемся от поставок из-за рубежа? Ведь неправильно представлять, что у нас стоят готовые цеха с современными станками, документацией и обученным персоналом и только ждут команды к импортозамещению. Все придется создавать с нуля. У нас на весь край осталось одно полноценное конструкторское бюро. Нет ни одного действующего научно-технологического института, который бы превращал идеи в проектно-конструкторскую документацию. В принципе, все это можно сделать, но потребуется гигантский объем работ, средств и времени, а главное, нужно быть уверенными, что все это будет востребовано.
— Государственный долг Красноярского края уверенно растет и в ближайшее время может достигнуть 100 млрд рублей. Какие факторы, на ваш взгляд, определили эту ситуацию, и какие риски она несет?
— По состоянию на 1 января он достиг 68 млрд рублей, или 65% доходной части бюджета. В принципе, по бюджетному законодательству он может составлять не более полной суммы доходов казны, хотя сейчас губернатор поставил задачу, чтобы госдолг не превышал 50%. Почему долг складывается, в принципе, понятно — такова налоговая и бюджетная политика федеральных властей. На сегодня в Красноярском крае собирается около 600 млрд рублей налоговых доходов, в консолидированном бюджете остается около 150 млрд. рублей. На заре капитализма речь шла о разделении денег между федерацией и регионом на уровне 50 на 50, сегодня же нам остается только четверть. На сегодня из 3 млн человек населения края более 1,5 млн человек получает те или иные средства из бюджета. На уровне каждого отдельного человека это немного, но в целом получаются гигантские суммы. Еще есть так называемые «майские указы» президента, которые стоят краю около 30 млрд рублей в год. Все это влияет на формирование долга. Экономить приходится на капитальных затратах, а это удар по будущему. Например, у нас 1700 сел и деревень, и сейчас мы за 25 лет строим первый клуб на селе. Откладываются на потом и другие затраты, например, очистные сооружения для воды. С другой стороны, нельзя сказать, что мы живем в долг, то есть тратим незаработанное. Заработанное есть, просто тратить его не разрешают. Многие регионы Сибири весьма самодостаточны, но по нынешней бюджетной практике вынуждены жить в долг. Ну и нужно понимать, что речь в основном идет о межбюджетных кредитах, обязательства перед банками в общем объеме составляют не более 15%. Сейчас ведется работа по замене коммерческих кредитов на бюджетные. Но в целом, конечно же, наличие задолженности утяжеляет бюджет, отвлекает деньги на обслуживание. Сейчас на эти цели тратится 6,5 млрд рублей в год. Лучше жить без долгов, но и не делать их губернатор не может.
— Выполняется ли работа по «деофшоризации» основных налогоплательщиков Красноярского края? Какие есть рычаги давления на эти ФПГ ради повышения налоговой базы?
— Такой рычаг, по сути, есть только у президента РФ, только он может заставить олигархов вернуть деньги из офшоров. Еще могут помочь санкции господина Обамы. Краевые законодатели тоже пытаются влиять, например, делать условием субсидирования банковского процента вывод бизнеса из офшора. Однако формально переводить бизнес в офшоры российское законодательство не запрещает. Это нравится мировому рынку, не влияет отрицательно на инвестиционный рейтинг, но тех, кто этой возможностью пользуется, подвергаем остракизму разного рода. В принципе, это все, что можно сделать на уровне депутатов регионального парламента.
— Что можно сказать о постепенном закрытии в крае некоторых предприятий? Например, недавно о прекращении деятельности заявил пивоваренный завод «Балтика-Пикра».
— Я хорошо отношусь к этому предприятию, сам в 80-е годы ставил там автоматические линии розлива и знаю предприятие как свои пять пальцев. Но того ажиотажного интереса, который вызывает его закрытие, до конца не понимаю. Ведь это происходит в условиях, когда в крае исчезли комбайновый завод, завод химических волокон, телевизорный завод и половина радиозавода, все биохимические производства. Более того, сейчас закрывается гигант индустрии и крупнейший налогоплательщик — никелевый завод в Норильске. Почему это не вызывает шума? В бюджете на наступивший год черным по белому написано, что в 2015 году будет производиться остановка предприятия, и с 1 января 2016 года край перестает выпускать никель. Кстати, возвращаясь к одному из прошлых вопросов — в таких условиях тем более странно ожидать ежегодного прироста бюджета на 20 млрд рублей. Но никто даже не интересуется размером выпадающих доходов и способами их покрытия. Но даже если представим, что Толоконский с Потаниным сядут и договорятся об этих вопросах. Никто не гарантирует, что завтра Толоконского не заберут на другую должность, Потанин куда-нибудь не исчезнет, а их преемники уже будут свободными от обязательств друг перед другом.
Или еще один объект — Красноярский ЦБК. Несколько последних лет он числится как работающий, но по факту не ведет производственной деятельности, то есть не варит целлюлозу, не производит бумагу и даже картон тарный. Представьте, мы, лесной регион, ввозим тарный картон для кондитерской фабрики со всего отечества, даже из Набережных Челнов, где и лес-то не растет.
— Будучи президентом союза АПК Красноярского края, как вы оцениваете текущий уровень господдержки аграрирев края?
— Конечно, уровень господдержки не может быть признан достаточным. Мы недавно вступили в ВТО, и теперь их правила распространяем и на своих аграриев. Если в 2012 году мы сеяли и убирали хлеб при цене дизтоплива 13 рублей за литр, то 2013 году — уже 34 рубля за литр. То есть льготного горючего не должно быть. И расходы выросли вдвое. Так же подорожали минеральные удобрения. А ведь край не может вернуться к естественному плодородию — оно здесь дает урожайность 11–12 ц/га, а мы получаем сейчас 24 ц/га, и надо получать 30 ц/га.
Система требует коренной модернизации, программ устойчивого развития сельских территорий. От человека, который живет в халупе, построенной в 30-е годы, без газа и воды, сложно требовать работать на современном доильном агрегате, посевных комплексах. Понятно, что та поддержка, которая оказывается, не покрывает затрат производственных даже в условиях обычного воспроизводства. А сельское хозяйство постепенно, как шагреневая кожа, сжимается. Не растут посевные площади, не наращивается поголовье, мы с трудом с этим объемом поддержки не допускаем падения. Деградация 90-х годов прекратилась, но оттолкнуться от этого дна и пойти вверх не позволяет. Те субсидии, которые мы даем сельскому хозяйству, немедленно съедаются энергетиками, производителями минеральных удобрений, нефтяными баронами, банками. Многие открыто говорят: сколько ни наращивай господдержку, все уходит в карманы этих граждан. Но пока другого механизма не предлагается
— В соседней Новосибирской области губернатор Владимир Городецкий выделил три основных приоритета в развитии региона. Это в первую очередь реиндустриализация, второй — расширение городского пространства, так называемая программа агломерации, и третий — разработка плана развития сельских районов. Насколько, на ваш взгляд, потребность в реализации подобных программ развития есть в Красноярском крае?
— Я уже говорил, что Сибири нужна новая индустриализация. Возможно, ее стоит проводить не на той основе, как прошлую. Если нам сейчас не нужны тяжелые экскаваторы, то давайте искать новые рынки и открывать другие производства. Что касается развития села, то и это несомненный приоритет. Но в отношении агломераций я думаю, что в условиях гигантских сибирских просторов у нас стоит скорее задача освоения этих просторов и их удержание, чем дальнейшее расширение городской среды. Таким образом, развитие промышленности и сельского хозяйства — несомненные приоритеты, но третьим я бы выбрал развитие человеческого капитала — здравоохранение, образование, наука. Сколько б мы ни гордились, что мы самые образованные, но сегодня работы в этом направлении еще очень много.
— 26 февраля открывается Красноярский экономический форум. Как вы оцениваете эту площадку с точки зрения полезности для региона? Будете ли принимать участие, планируете ли свои выступления на каких-то площадках?
— Честно говоря, долгое время я воспринимал все эти форумы как мероприятия тусовочного характера. Одна и та же публика начинает с Давоса, перемещается в Красноярск, потом в Санкт-Петербург, потом в Сочи. Мне как регионалу и сибиряку было трудно на этих форумах разглядеть Сибирь и свой край. Многие красноярцы в свое время потеряли интерес к КЭФ, воспринимая его скорее как имиждевое мероприятие, сходить на которое престижно. Однако прошлый форум и приближающийся мы все-таки стараемся превратить и в региональную площадку, хоть в какой-то мере заявить о наших интересах. Я буду участвовать в этом форуме, готовим несколько круглых столов на тему антикризисных мер в реальном секторе экономики. Готовим несколько проектов. В частности, это региональный инновационный молочный кластер, восстановление молочного скотоводства до хороших размеров. Когда-то у нас было 420 тыс. коров, из них 330 тыс. в сельскохозяйственных организациях. Сейчас в них осталось порядка 80 тыс. Нам нужно стремительное развитие сектора плюс пищевая переработка, логистика, социальная сфера, подготовка кадров. Сейчас, когда нас полностью отсекли от мировых селекционно-генетических центров, надо все восстанавливать заново.
WPBuild.Ru