«Тангейзер»: перезагрузка

Главным ньюсмейкером новосибирского театрального сезона можно назвать Тимофея Кулябина. Пять номинаций на «Золотую Маску» за спектакль KILLв «Красном факеле» и стремительно надвигающаяся премьера оперы Вагнера «Тангейзер» — достаточные основания. ТИМОФЕЙ КУЛЯБИН рассказал корреспонденту «КС» об оригинальной концепции предстоящей постановки. Премьера назначена на 20 и 22 декабря.

— Тимофей, как настроение накануне премьеры?

— Настроение рабочее, все идет по плану. Но сейчас дело не в настроении, необходимо решить все непростые задачи, которые перед нами ставит Вагнер. Главное — максимально близко приблизиться к тому, что задумано.

— Складывается?

— Есть впечатление, что мы движемся в правильном направлении. В первую очередь важна работа с содержанием.

— Либретто Вагнера сегодня действительно выглядит как причудливая смесь мифов, легенд и преданий. В чем для вас смысл истории про Тангейзера?

— В опере есть как минимум две противоположные реальности. С одной стороны, вполне историческая линия миннезингеров: конкурс певцов в Вартбурге — это достоверный факт, и замок до сих пор стоит. С другой стороны, существует мифический Венерин грот. Таким образом, возникает два пространства, реальное и сказочное, которые определенным образом взаимодействуют. Суть конфликта в том, что Тангейзер побывал и там, и там. Мне необходимо было найти эквивалент этому противоречию в современной жизни. Как и вы, я почти ничего не знаю о XIIIвеке. Венерин грот или испытание певцов сегодня требуют даже не пояснений, а поиска аналогов. В силу этого многие вещи приходится аккуратно переформатировать.

— Вы действительно решили удалить из сюжета любовный треугольник?

— Как правило, классическое прочтение оперы заключается в том, что герой познает две сущности любви. Встретив страстную, плотскую любовь Венеры, он убегает от нее и приходит к возвышенной, одухотворенной любви Елизаветы (по сюжету она девственница и становится святой). Однако герой не находит полноты счастья ни здесь, ни там. Это конфликт невозможности выбора. Когда я говорю, что убил в «Тангейзере» любовный треугольник, я имею в виду, что несколько отхожу от этой темы, она не вполне для меня интересна. Сегодня в нашей жизни нет таких категорий, как святая или греховная любовь. Поэтому в принципе спектакль будет немного о другом.

— О чем же?

— Скорее о мученической природе творца. О том, что серьезное творчество всегда тотально и разрушительно. Вторая тема — про табу и цензуру в искусстве. Существуют некоторые представления о пределах допустимого, о том, что можно изображать, а чего лучше не касаться. На мой взгляд, для настоящего художника если и существует цензура, то лишь внутренняя. Сама сущность искусства состоит в отрицании навязанных извне стандартов, а разрушение норм — прямая миссия художника. Вот эти две темы для меня, пожалуй, наиболее важны.

— Во что превратятся два вагнеровские пространства?

— Все будет абсолютно отчетливо и внятно перенесено в сегодняшний день. В спектакле будет много сюрпризов: «Венерин грот» станет названием фильма, который снимает Тангейзер, а скандал будет связан с фигурой Христа. Больше ничего рассказывать пока не буду. Приходите на премьеру.

— Обычно вопросы веры, наряду с любовными и творческими исканиями, причисляют к главным темам «Тангейзера». Образ Христа важен для вас с точки зрения веры, или это скорее культурная игра?

— Скорее второе. Поскольку композиционно центром оперы является скандал, случившийся на состязании певцов, мне необходимо было внятно смоделировать современную ситуацию, способную вызвать бурю негодования. Собственно говоря, мы даже не знаем, что именно вызвало катастрофу, что такого мог сказать Тангейзер о Венерином гроте, чтобы вызвать негодование просвещенных певцов? Я искал тему, табуированную в современном обществе. Для нынешнего европейца таких тем, пожалуй, только две: холокост и религия. Об этом лучше высказываться, сохранять крайнюю осторожность, или не говорить вовсе. Все остальное уже сто раз пройдено, сегодня трудно кого-то чем-то удивить. Тема религии сегодня — одна из самых сложных, провокационных и спекулятивных. В данной постановке она становится скорее субъектом сюжета, чем объектом исследования.

— Спусковым крючком?

— Да, элементом сюжета. Это не спектакль о Боге.

— Насколько вам близка музыка Вагнера? Как не утонуть в этом великолепии?

— Я стараюсь не делить оперу на музыку и историю. Мне кажется, Вагнер тем и прекрасен, и в то же время опасен, что его сложная музыка сама по себе уже драматургия, текст и сюжет. В ней есть весь комплекс эмоций, зачастую противоречивых, с которыми будет жить главный герой. Нам предстоит разгадать эту музыку.

— Насколько сложные режиссерские задачи вы ставите перед артистами?

— Мы стараемся работать не только с нотами, а с драматургией. В этом смысле либретто Вагнера, его диалоги сами по себе довольно подробно психологически мотивированы. Сценическим репетициям предшествовал период читок и обсуждений. Мы стараемся мыслить ситуациями, а не исходить из технических соображений удобства или неудобства. Важно, чтобы все участники постановки правильно понимали историю, которую они показывают.

— Вагнер — не только великий композитор, но и автор собственной концепции театра.

— Если говорить о «Тангейзере», то существует несколько редакций этой оперы. Вагнер, несомненно, рефлексировал, создавая фигуру Тангейзера, и она получилась в определенном смысле пророческой. Собственно, парижский провал второй редакции оперы во многом совпадает с сюжетом «Тангейзера», с позором главного героя на Вартбургском фестивале. Сюжеты Вагнера всегда в той или иной мере автобиографичны, а «Тангейзер» можно считать автопортретом композитора. Тема вечного изгоя, не способного найти своего места в обществе, была актуальна для Вагнера и в какой-то степени автобиографична для меня.

— Какую версию, дрезденскую или парижскую, выбрали для постановки в НГАТОиБ?

— Как правило, ни одну из версий не ставят в чистом виде. Мы также выбрали смешанный вариант. В нашей постановке балета не будет, но музыка вакханалии в спектакле прозвучит.

— Почему именно «Тангейзер»?

— Это предложение театра, которое я с удовольствием принял.В прошлом году отмечалось 200-летие Вагнера, что объясняет волну интереса к его творчеству. У нас, к сожалению, Вагнера нечасто увидишь в афише, в основном ставят «Тристана и Изольду», «Летучего голландца», «Лоэнгрина» или оперу «Кольца Нибелунга». До постановки в прошлом сезоне в театре им. Станиславского и Немировича-Данченко «Тангейзера» в России не ставили много десятилетий. В Европе же эту оперу ставят часто, вполне репертуарное название. Я пересмотрел все постановки, которые смог найти в записи, ездил на фестивали. Эта музыка уже стала частью моей жизни.

— Что вы скажете о скандальной постановке в Дюссельдорфе?

— Это скорее просто казус, неудачная постановка, которую нельзя считать показательной. То, что Гитлер любил музыку Вагнера, для меня — самый последний факт, который может быть интересен в отношении этого композитора. Ленин тоже любил Бетховена, а Сталин тридцать раз ходил на «Белую гвардию». Ну и что? Мне кажется, это не открывает никаких смыслов.

— В опере одной из важнейших фигур остается дирижер. Как сложились ваши отношения с Айнарсом Рубикисом?

— Знакомство с Айнарсом произошло намного раньше, чем началась работа над «Тангейзером». Он приходил на мои спектакли, я на его премьеры. Мы стали интересны друг другу как творческие единицы, познакомились, стали общаться. Я еще молодой режиссер, молодой человек и, по большому счету, новичок в опере, поэтому мне было важно, чтобы дирижер помогал мне и был готов к диалогу. Айнарс воспринял мои идеи с интересом, и это было для меня важно и ценно.

— Есть еще оперы, которые вы хотели бы поставить?

— Нет у меня заветного чемодана или даже портфеля, в котором хранятся режиссерские желания. Но поставить хочется многое. Сейчас я увлечен Вагнером, надо с этим хорошенько разобраться. В 2016 году меня ожидает работа над оперой Доницетти «Дон Паскуале» в Большом театре. В этом сезоне предстоит важная для меня премьера «Трех сестер» Чехова в «Красном факеле».

— Вы по-разному работаете над оперой и драмой?

— Каждый раз от конкретной задачи, от конкретного формата. Принципиальной разницы нет. В другой вид спорта не переквалифицировался.

— С каким видом спорта можно сравнить режиссуру?

— Режиссура — это твоя персональная проблема, персональное заболевание. Чем оно более индивидуально, тем интереснее результат.

— Однако у вас уже сложилась постановочная группа, которая переходит из спектакля в спектакль.

— Да, мы уже не первый год работаем вместе с художником Олегом Головко и художником по свету Денисом Солнцевым. Мы понимаем друг друга. Можно сказать, мне повезло, ведь художник — это ключевая фигура, тем более что сегодня театр от режиссеров потихоньку переходит в руки художников.

— Какая аудитория соберется на премьеру?

— Придет часть людей, которые в принципе не пропускают ни одной премьеры Оперного театра, так называемый первый круг зрителей. Кто-то придет конкретно на Вагнера, кто-то — на конкретных солистов. Возможно, «Тангейзер» станет поводом прийти в оперу для некоторых поклонников драматического театра.

— Нужно ли зрителям как-то особо настраиваться на восприятие «Тангейзера»?

— Мне кажется самонадеянным просить зрителя прийти как-то особенно. Я никогда абсолютно ничего не жду от зрителя.

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ