Сергей Белоусов: лучше бы и не было гранта

В Новосибирске в начале марта побывал известный российский предприниматель, генеральный директор ИТ-компании Acronis, председатель правления и главный архитектор ИТ-компании Parallels, венчурный инвестор, соучредитель фондов RunaCapital и QauntumWaveFund СЕРГЕЙ БЕЛОУСОВ. В ходе своего визита он встретился с властями Новосибирской области, а также с руководством НГУ, членом попечительского совета которого он недавно стал. О своем видении развития университета, о деятельности Parallels в Сибири, а также о проблемах стартапов он рассказал в интервью корреспонденту «КС» АЛЕКСАНДРУ МЕСАРКИШВИЛИ.

Общество и ИТ

— Сергей, какова цель вашего визита в Новосибирск?

— Прежде всего я приехал сюда для того, чтобы помочь НГУ. Некоторое время назад ректор этого вуза Михаил Федорук пригласил меня войти в наблюдательный совет НГУ и назначил первое его заседание на 3 марта. Я согласился, но из-за определенных задержек с документами наблюдательный совет как таковой пока не был сформирован. Это предстоит сделать в ближайшем будущем.

Кроме того, в Новосибирске располагается портфельная компания RunaCapital, Playtox и, конечно же, моя замечательная компания Parallels, в локальном офисе которой трудится около 300 человек. Собственно говоря, сегодня утром у меня состоялся завтрак с Playtox, а потом порядка пяти встреч в Parallels.

Также в ходе моего визита в Новосибирск мы провели встречу с губернатором Василием Юрченко и министром образования области Владимиром Никоновым.

— Остались ли вы довольны этой встречей? Насколько со стороны местных властей есть готовность идти навстречу в реализации совместных проектов? Как Новосибирская область смотрится на фоне других регионов России?

— Если не рассматривать Татарстан, лидирующий в России по уровню развития и проникновения ИТ, то из тех губернаторов, с которыми я встречался, интерес со стороны Василия Юрченко я бы назвал одним из самых высоких. Это неудивительно, если посмотреть, сколько людей работает в сфере ИТ в Новосибирске. Владимир Никонов говорит о 14 тысячах программистах, пишущих «софт», но думаю, даже эта цифра может быть заниженной, и речь может идти о 20 тысячах. А это примерно 5–10% от всего количества задействованных людей в этой сфере. Таким образом, сфера ИТ для региона очень важна. И, резюмируя, могу сказать, что местные власти вроде бы все хорошо понимают ситуацию и готовы к тому, чтобы улучшать положение в этой сфере.

— Стало ли итогом встречи подписание каких-либо соглашений?

— Нет, пока мы просто обсуждали, мы старались предложить свои пути решения тех или иных вопросов.

— Год назад было объявлено о том, что Parallels получит от государства 300 млн рублей на создание программной платформы для организации «облачного» хостинга приложений. Кроме того, об инвестировании еще 300 млн рублей объявила и сама Parallels. Отмечалось, что все исследования, которые требуются для выполнения проекта, будут проводиться в НГУ. Какова сейчас ситуация с освоением гранта? Что уже удалось сделать?

— Для начала хотел бы уточнить, что эти 300 млн рублей за три года направляются не в саму компанию Parallels. 90% этих средств идет в НГУ, а еще 10% — в МФТИ. И от себя мы еще докладываем порядка 320 млн рублей. Все эти средства направляются на НИОКР.

Если говорить об этом проекте, то, на мой взгляд, любого рода гранты в России в большой степени являются примером благотворительности коммерческой компании к государству, а не наоборот. Потому что для того, чтобы, как вы выражаетесь, освоить грант, нужно приложить такое количество усилий, что лучше бы и не было гранта. Вроде бы дополнительные деньги — это всегда хорошо, но их получение выливается в огромное количество усилий. Когда я сегодня был в Parallels, то как минимум в двух случаях слышал плач моих менеджеров по поводу того, сколько им надо сдавать бумажек, и какая это жуть.

Таким образом, не могу сказать, что все идет просто. Но с другой стороны, у нас никогда не было таких масштабных проектов с участием государства, где предъявлялись бы такие требования по госту. Тем не менее первый этап проекта мы сдали.

— Почему в таком случае Parallels вообще взялся за этот проект?

— Есть три ключевые составляющие. Во-первых, при нормально функционирующей системе такой грант пополняет бюджет по разработке. Но в нашем случае наблюдается другая ситуация. Чтобы это все работало, нужно иметь систему, вести и сдавать документацию согласно всем стандартам Министерства образования, и мы только учимся работать с подобного рода инструментами. Во-вторых, благодаря этому проекту НГУ учится вести коммерческую разработку. Естественным элементом системы образования в США или Европе является то, что университеты реализуют определенное количество проектов по разработке с коммерческими компаниями. То есть некая организация частично размещает в каком-то университете заказ на исследование, и университет делает для них какую-то часть работы. Российские университеты пока этого не умеют, и мы пытаемся их этому научить. Основная идея заключается в том, чтобы, например, по прошествии пяти лет НГУ уже без всяких грантов смог бы реализовывать совместные исследования с различными крупными компаниями, например, для начала с той же Parallels. Ну, и третье, конечно же, есть надежды, что разработанные программные решения можно будет использовать во всем мире.

— Ранее говорилось о том, что Parallels рассчитывает завершить проект в течение трех лет и окупить его в течение следующих за ними пяти лет. Спустя год подверглись ли корректировке эти параметры?

— Пока нет, они остаются неизменными.

— Возвращаясь к НГУ, вы уже начали говорить о том, что планируете сделать для вуза. Если же говорить в целом, каково ваше видение того, как НГУ помочь попасть в топовые вузы мира? И что вы как член наблюдательного совета могли бы ему предложить?

— Я не являюсь экспертом комплексно в сфере образования, поэтому буду говорить только про те области, в которых разбираюсь, — ИТ и физику.

Сейчас в мировых рейтингах среди российских вузов НГУ находится на 3–4-м месте после МГУ, СПБГУ, а также «бауманки». На мой взгляд, у НГУ сейчас очень сильные позиции, и при активной работе он может через некоторое время стать лучшим вузом России, это не так сложно.

Сложившаяся мировая практика такова, что университеты являются исследовательскими, то есть наука осуществляется в их стенах. Именно этого не хватает российским вузам, где академия наук и университеты существовали отдельно друг от друга. Однако в отличие от моего родного физтеха, на территории которого нет научных институтов, и их надо было бы строить, НГУ находится прямо в центре Академгородка, где по соседству продолжают существовать 36 научных институтов. А ведь все рейтинги вузов исходят именно из науки, поэтому если удастся жестко связать университет с этими институтами, то рейтинг НГУ автоматически будет очень высоким.

Какие-то результаты можно достичь простыми манипуляциями. Нужно, чтобы сотрудники СО РАН при публикации статей ассоциировали их с НГУ. Если скажем, в Гарварде кто-то занимается экономикой, и кто-то из сотрудников написал научную статью, то рейтинг Гарварда автоматически поднимается. А если человек трудится в физтехе, но при этом также работает в Иинституте твердого тела в Черноголовке, то с последним он и будет ассоциироваться, приводя к искусственному занижению рейтинга физтеха.

Другим важным моментом является наличие у вуза фокуса. Сейчас очень тяжело повышать рейтинги таким большим вузам, как МГУ, СПБГУ, в которых присутствуют самые разные направления — от математики и экономики до журналистики и искусства. Несмотря на странные события последних лет, НГУ все еще достаточно сфокусированный вуз. Почти как физтех.

С моей точки зрения, направление ИТ как минимум очень важно, поскольку у Новосибирска в нем сильные позиции. Этот город наверно третий в стране по количеству и качеству компаний, которые занимаются этим направлением, после Москвы и Санкт-Петербурга. Хотелось бы видеть здесь больше фундаментально-прикладных исследований в этой области — робототехнике, computer science, science engineering. Собственно говоря, я пытаюсь убедить ректора и губернатора этим заниматься, и они вроде бы не против.

— Как бы вы оценили степень готовности наших студентов после окончания вуза? Если опять же говорить о физике и ИТ.

— Что касается физиков, то можно говорить о сильных бакалаврах, но не очень сильных магистрах и аспирантах. Причина заключается в том, что для того чтобы аспиранты и магистры были высококвалифицированными, важно, чтобы они участвовали в исследованиях мирового уровня. А для этого нужны соответствующие лаборатории. В Новосибирске наблюдается их большая концентрация в сравнении со всей страной, но все равно они в десятки раз слабее, чем было в СССР.

По ИТ ситуация чуть лучше, но не намного. В России отсутствует образование по таким дисциплинам, как Computer Science и Software Engineering. По последней области вообще нет кадров, никто такой прикладной наукой не занимается. Поэтому Parallels, Acronis, «Яндекс» и другие крупные игроки вынуждены готовить студентов по этим направлениям своими силами. Я не говорю, что студенты какие-то не такие, но то, чему их научили, не совсем то, что нам нужно. Поэтому у нас есть программа базовых кафедр, где мы пытаемся заранее начать готовить студентов, часть из которых потом идет к нам. Таким образом, придя к нам, студент еще год учится, а через год уже нормально работает.

— В этом году на ежегодном саммите партнеров Parallels вы выступали с достаточно интересной темой и рассказывали о том, что в мире нет ИТ, и в то же время теперь весь окружающий нас мир — это ИТ, а также говорили о грядущей роботизации, и т. д. Но как в эту парадигму вписывается Россия и насколько в нашей стране информационные технологии на сегодня на практике могут быть интегрированы в жизнь людей?

— Россия — реально развитая страна, в ней живут высокообразованные люди с нормальным достатком, поэтому она мало отличается от Европы или Америки. Все дело в восприятии. Русские традиционно очень критичны к себе и видят свою страну где-то между Португалией и Угандой.

Информационные технологии сейчас проникли повсеместно, и во всем мире они не являются предметом роскоши. В каких-то регионах России ИТ даже развиты в большей степени, чем в США. Например, есть такой регион, как Татарстан, где у правительства полностью электронный документооборот, и большинство услуг оказывается в безбумажном виде. Не думаю, что такое реализовано где-либо в США. Даже в Сингапуре это вроде бы есть, но, может быть, не в такой степени. Кроме того, в России есть такие крупные ИТ-компании, как «Вконтакте», «Яндекс», MAIL.RU Group. Есть игроки, вышедшие на международный уровень, например, Parallels, Acronis, Badoo, а теперь еще Telegram, занявший нишу безопасных мессенджеров. Поэтому в области ИТ Россия не отстает от остального мира, а скорее обгоняет.

Венчурное инвестирование

— Инвестируя в стартапы, вы видите ошибки, с которыми сталкиваются начинающие технологичные компании. А с какими распространенными ошибками в свое время столкнулась Parallels в своем развитии на ранних стадиях? Можете привести несколько наиболее ярких примеров?

— На эту тему можно написать толстую книгу, поэтому я предлагаю действительно лишь ограничиться несколькими примерами. Во-первых, очень большой ошибкой является отсутствие долгосрочного планирования. Стартапы обычно его не осуществляют, так как это невозможно сделать, а если все же озаботиться этим, то сложно четко следовать плану. Но даже в последнем случае можно все равно выявить много чего полезного и скорректировать стратегию в правильном направлении исходя из понимания того, что может произойти в долгосрочном периоде.

Во-вторых, другой важной ошибкой является отсутствие четкого фокуса на конкретном сегменте клиентов и проблемах этих клиентов. Вместо этого стартапы фокусируются на своей технологии и том, чтобы на ее основе сделать продукты, которые решают значительное число проблем у большого количества клиентов. Это тоже неправильно, надо сначала решить некоторое количество проблем у определенной части клиентов, потом охватить чуть больше клиентов и, соответственно, увеличить список решаемых проблем, и т. д.

На мой взгляд, эти две ошибки — корень всех проблем. Еще одна ошибка, которая продолжает проявляться в любых аспектах человеческой деятельности, в частности в стартапах, — это то, что у любого предприятия есть так называемое окно возможностей, которое тоже ограничено, хотя очень часто стартаперы этого не понимают. А фокус нужен, так как если сделать его широким, то для достижения успеха нужно будет потратить много времени, а его, как правило, не бывает, что приводит к сокращению возможностей.

Наконец, есть ошибки частного характера, например, технологические компании должны следить за патентами и правами на интеллектуальную собственность. Они не думают об этом на начальной стадии, и из-за этого у них проблемы — не смертельные, но очень дорогие. Acronis, который я сейчас снова возглавляю, судится с Symantec. Это обходится нам во многие десятки миллионов долларов. Я долго не занимался оперативным управлением Acronis, и за это время компания регистрировала мало патентов, не задумываясь о важности этого процесса. Практика показала, что надо было делать это гораздо чаще и систематичнее. Вот если не ставить прививки детям, они будут постоянно болеть, поэтому в младшем возрасте им обеспечивают их. Уделять пристальное внимание интеллектуальной собственности также жизненно важно.

— Среди сибирских стартаперов зачастую бытует мнение, что самое сложное найти инвестиции. Вы говорили, что дело не в деньгах, а в команде, которая будет развивать стартап, управлять им. Разделяете ли вы точку зрения о том, что в России сейчас больше денег, чем команд, в которые можно было бы инвестировать?

— Когда я учился в университете, нас заставляли много читать Карла Маркса. Физтех я закончил с красным дипломом, но по политэкономии у меня была четверка. Поэтому я плохо читал Маркса и не очень хорошо к нему относился. Но по факту то, о чем говорил этот человек, — это органичная часть функционирования экономики. Дело в том, что существуют естественные циклы развития, и наблюдается перепроизводство либо команд, либо капитала. Сейчас, наверное, мы находимся на стадии, когда капитала больше, чем команд, поэтому найти инвестиции несложно — денег на рынке много. Поэтому в команды инвестируется много средств, они развиваются, и через 5–10 лет станет много команд, но уже будет не хватать капитала. Все это непрерывный процесс: 5–10 лет назад было наоборот, а через 5 лет ситуация снова изменится.

— В процессе управления фондами и знакомства с различными стартапами было ли у вас такое, что вы узнали о какой-либо нише, пожалев, что в свое время не вышли в нее с собственным проектом?

— Есть исключительное количество вещей, о которых я жалею, но вообще я стараюсь ни о чем не жалеть. Безусловно, бывает много перспективных ниш, которые я не замечаю, но в этом нет ничего страшного. Runa Capital инвестирует в те компании, которые хорошо развиваются. Но бывает, что в ситуации преобладания количества капитала над командами, о котором я говорил выше, нам не получается попадать в нужные команды.

— Если проект приносит убытки, как долго вы ждете, прежде чем выйти из проекта? Каково соотношение «выстреливших» проектов и проектов, которые не оправдали ожидания?

— Здесь нет какой-то усредненной статистики. Вот, например, рост людей обычно находится в промежутке от 1,4 до 1,8 метра, вес у них также отличается. Говорит ли о чем-то эта статистика? Среднюю температуру по больнице глупо публиковать, так как есть морг. Так и стартапы отличаются друг от друга — в каких-то из них всего несколько человек, а в других задействовано около 1000 участников. Одни занимаются «железом», другие интернет-сервисами, играми, софтом для конечных пользователей. У каждого из этих проектов разные циклы, и вывести конкретное значение среднего срока жизни нельзя. Все циклы разные, и мы ждем столько, сколько можно. Однако здесь стоит сразу подчеркнуть, что проекты, в которые мы инвестируем, — не наши проекты. Сегодня в России продолжает превалировать понимание, что пока в деятельности стартапа участвует какой-либо фонд, ему принадлежат проекты. То есть представляется что-то типа холдинговой структуры — «Реновы» или «Северстали». Однако проекты, в которые инвестирует Runa Capital, это не наши проекты, а проекты каких-то предпринимателей, и у нас в них сугубо миноритарные пакеты. Мы вложили деньги и надеемся, что проекты будут успешны, и даже если не все хорошо, то непонятно, что мы можем сделать. Культура понимания деятельности фондов в России лишь начинает формироваться.

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ