«Главное – смена вектора, начиная с министра»

Заместитель губернатора Новосибирской области Кирилл Колончин курирует социально-бюджетную сферу региона. Ему подчиняются главы ключевых ведомств, напрямую работающих с большинством населения области: министерств социального развития, здравоохранения, труда и занятости, образования и науки, культуры и спорта. От эффективности управления подчиненных Колончина зависят в том числе и политические перспективы новосибирской власти. В интервью «КС» КИРИЛЛ КОЛОНЧИН комментирует недавно принятые кадровые решения в системах здравоохранения и культуры и формулирует свое видение приоритетов развития сегментов социальной сферы, относящихся к его компетенции.

– Большой резонанс вызвали изменения, которые были произведены в управлении учреждениями культуры. Как нам кажется, каких-то четких и однозначных объяснений причин этих перестановок не было представлено.

– Абсолютно нормальный процесс. Для работы любого органа необходима тренировка. Для работы органа власти необходимо, чтобы он постоянно находился в рабочем состоянии. Поэтому что плохого в ротации кадров? Не вижу проблем. Наоборот, чаще надо менять людей. Создается впечатление, что некоторые руководители пришли навсегда, и так прощаются со своим местом, будто на этом жизнь заканчивается. Причем это так от руководителей маленького предприятия до самых крупных учреждений. Совершенно нормально, когда у губернатора есть своя команда, которая внутри меняется.

Правильно Кузин сказал, что мы не должны наш крупнейший зал называть просто филармонией и так его воспринимать. Филармония – это больше коллектив, а один из лучших и крупнейших залов в России должен работать, решая другие задачи. Я считаю, что Людмилина – это как раз тот человек, который способен соответствовать амбициозности этого проекта. Хорошо, что это человек из системы. То есть мы не взяли кого-то со стороны. Хотя в принципе, если бы мы нашли кого-то сильней, чем Людмилина, даже в соседнем регионе, то мы наверняка бы пригласили, но посчитали, что такой вариант вполне всех устраивает.

– А господин Назимко получит какое-то новое назначение, как вы считаете?

Он профессиональный руководитель. Я уверен, что он получит назначение. Просто надо, чтобы и место, и пожелания самого Назимко совпали. Поэтому никаких плохих слов о нем я не могу сказать, просто поменялась ситуация, вот и все.

– Критики принятого решения напоминают, что в трудные времена, когда коллектив работал без собственной площадки, Назимко был вместе со своими коллегами, поддерживал оркестр, а как только сложный период закончился, его тут же попросили на выход.

Никто не вникал в подробности жизни коллектива во главе с Назимко, я думаю, что и бывший министр культуры тоже, поэтому сохранялся некий баланс сил между всеми, поэтому и проблем никаких никто не замечал. Принципиальные задачи со стороны министерства культуры не ставились. Концерты идут – хорошо, криков не слышно – отлично. Сидят в залах преимущественно люди, которым глубоко уже за семьдесят лет – и вроде как все в порядке. А проверили новый концертный зал – у него загрузка 20 %. То есть заплатить несколько миллиардов рублей для того, чтобы зал был загружен на 20 % – это нормально?

Я всегда привожу этот пример, в том числе и работникам нашего концертного зала. Говорю: «Вы поучитесь как в ДК Железнодоржников люди работают! Утренник, в обед дети занимаются – три-четыре секции, – и вечером еще какой-нибудь забойный концерт». Это при том, что зал достаточно скромный. Ничего особенного там нет, никакой акустики, по поводу которой Назимко излагал какие-то фантазии. Вот как надо работать. Поэтому ничего здесь удивительного. Наконец увидели цели, начали заниматься их достижением – это хорошо. Я думаю, что и многие другие коллективы сегодня понимают, если будет такая задача стоять, надо и им меняться. Посмотрите, как в Москве. Меняются все крупные театры, даже такие, как Большой. Творческие люди не могут в одном месте быть, им надо постоянно мигрировать, перемещаться.

– Вам как человеку, относительно недавно в Новосибирск приехавшему, что интересно в сфере культуры, которую вы здесь наблюдаете, не как топ-менеджеру, а как человеку?

Я раньше не ходил так часто на концерты и спектакли. Сходить, например, на премьеру с участием Полунина, даже в Москве не всегда получится. Люди летают за границу, чтобы одновременно увидеть Полунина, например, и Захарову. А у нас они выступают, пожалуйста. Присутствие на таких событиях – это входит в круг моих обязанностей сейчас. Поэтому, конечно, это здорово, что уровень и планка, которая сегодня стоит перед работниками культуры, такие высокие. Это не может не нравиться. Но культура – это же не только то, что на сцене, но и то, что за сценой. За сценой намного больше, чем на сцене. Все это надо еще обеспечить.

– Какой из новосибирских культурных площадок вы придаете наибольшее значение как тому центру, где формируется и меняется в лучшую сторону культурная, социальная среда в регионе? Традиционно на статус культурного символа города претендует оперный театр.

Я бы сказал, что площадок в Новосибирске вполне достаточно. Каждая из них имеет богатую историю и своего собственного зрителя. Не хватает именно новой струи, свежей крови. Вот почему я и сказал: хорошо, что Людмилина пришла в филармонию на новую работу, это взгляд теми же новосибирскими глазами, но с другой стороны. И коллектив оживился внутри, я знаю. Есть, конечно, разные мнения: многие расстроились, но эти многие исчисляются единицами, в основном все смотрят в будущее с большой надеждой. Аналогично и в «Глобусе». Понятно, что сохранилась преемственность, и ее заместитель стала главным режиссером, но это все равно другой, новый взгляд. Потому что человек, даже являющийся заместителем, имеет право на свое собственное видение. Да, нам не хватает, может быть, пары площадок, о создании которых сегодня идет речь.

Я считаю, что самое главное, если говорить о таких вещах, это люди, то есть смена вектора направления, начиная с министра. И я думаю, что дальше это будет продолжено в части ряда руководителей. Обязательно надо всю эту творческую публику немножко перетасовать. Это очень хорошо. Застой надо преодолевать. Тем более, что у нас год культуры, и задача стоит культуру донести в каждый дом, в каждую квартиру. То есть надо найти такие нестандартные решения, которые помогут любому, даже самому равнодушному человеку заинтересоваться чем-то для себя интересным.

Будет ли в центре происходящих изменений оперный театр? Оперный театр – это наша главная сцена. Без него вообще, наверное, ничего не обходится. Но сказать, что теперь оперный театр обойдет Государственный концертный зал имени Каца тоже невозможно. Думаю, что это сейчас две конкурентные площадки, но у них разные задачи. Концертный зал – это разноплановая сцена, здесь могут выступать и рок-группы, проходить инструментальные концерты, джазовые фестивали, все, что угодно и на самом высшем уровне, потому что там сегодня такая аппаратура, которой нет – я точно знаю – ни в одном концертом зале за Уралом. Самая дорогая аппаратура стоит, которая только возможна, лучшая. А оперный театр – это музыкальная классика, классический вокал, балет. Это вещи, которые в одной цепочке, но не тождественны. Они достойно дополняют друг друга.

– Мы видим примеры, может быть, удачные, может быть, неудачные, в зависимости от того как оценивать, культурных проектов, призванных изменить имидж региона и в какой-то мере изнутри его встряхнуть. Самый заметный нашумевший и неоднозначный пример – это то, что делал в Перми Гельман. Замысел состоял в пробуждении инновационности, что далее должно получить прикладные экономические аспекты. Провинциальный город, регион выводится из спячки чем-то таким, что вызывает шум, дискуссию, иногда ругань и так далее. А у вас, когда вы инициируете перемены, которые сейчас происходят, какая сверхзадача? Зачем вам это надо – донести культуру до каждой квартиры?

Если говорить о том, что делал Гельман, то здесь у нас позиция однозначно такая – можно делать все, что угодно, главное, чтобы это не посягало на нравственные устои. Скандальность может и присутствовать, но все равно до определенного уровня. Когда перехлестывает, то возникает уже не интерес к культурно-массовым мероприятиям, а какой-то другой, нездоровый интерес. Он может подогреваться разными общественными организациями, в том числе и экстремистского толка, которые с удовольствием его огут использовать в своих целях. Не дай Бог нам еще каких-то элементов межнационального или религиозного напряжения.

То, что я имел в виду донесение – это возникновение интереса к чему-то, что мы называем культурой. Например, вы вдруг неожиданно заинтересовались историей XVIII века, вам стало интересно, кто, где при каких обстоятельствах в России начал выращивать картофель или у вашей дочери возник вопрос, во что одевались придворные дамы, выходя на бал – в какую одежду, какого цвета? Я, например, не знал, что бальные наряды, которые сегодня присутствуют везде и называются «черными» – это когда мы надеваем фраки, а дамы надевают черные платья – ввела Екатерина II. До нее никто не использовал черную одежду, она всегда служила признаком траура. Любой подобный интерес я считаю соприкосновением с нашей историей и культурой. Если мы создали в нашей области фон и поле для того, чтобы этот интерес рос и развивался, значит, мы добились своего.

Или другая тема: мы поддержали ребят, которые осуществили несколько походов в поисках могил сибирских полков в Польше времен первой мировой войны. Совместными усилиями было выяснено, что в одной братской могиле похоронены тысячи сибиряков, о которых с тех времен никто не знал и не вспоминал. Удалось договориться с местной властью, съездить туда, привести эту могилу в порядок, поставить там крест. И мы договорились, что в этом году – потому что в этом году сто лет начала войны отмечается – мы предложим соседним регионам объединить усилия в этом направлении. Исходя из того, что это должно волновать не только Новосибирцев, но и другие сибирские регионы. Я вам могу сказать, что ни один из них не откликнулся на предложение нашего губернатора. Якобы у них не хватало денег. О каких деньгах идет речь? Это копейки. Ребята все сделали за свой счет – это общественная организация.

Это лишний раз подчеркивает сегодняшний интерес к тому времени. Мы ведь на самом деле много чего не знаем. И это тоже очень важно – узнать и понять, что тогда происходило, зачем вообще Россия воевала? Донести эту культурно-историческую связь нужно в первую очередь до школ, до детей. В этом наша задача. Ее решение не обязательно связано с миллиардными вложениями и с шоу. На самом деле денег на это не очень много нужно сегодня. При этом, каждое такое мероприятие должно быть выверено.

– Если перейти к другой очень важной сфере – здравоохранению – то люди, которые там работают, среди прочего высказывают вот какую мысль: они привыкли быть в какой-то мере верными солдатами власти в решениях разных задач, в том числе политических, но привыкли и к тому, что власть очень четко и цепко контролирует эту сферу. Сейчас же они констатируют управленческую неопределенность, например, отсутствие распределения функций в областном минздраве между заместителями, часть которых даже и не назначена. Вы довольны деятельностью министра здравоохранения Шаплыгина? Можно ли сказать, какие перемены будут в этом ведомстве в ближайшее время?

На самом деле Шаплыгин работает еще очень мало для того, чтобы уже оценивать его деятельность, да и давать такую оценку должен больше губернатор, чем я. Мне кажется, что настоящие врачи должны быть довольны тем, что пришел такой министр. Я помню, как министром здравоохранения России вначале был Зурабов, потом Голикова, и при тех революционных изменениях, которые они предложили, все здравоохранение нашей страны продолжает основываться на заложенных ими принципах. Тем не менее, когда появилась Скворцова, сразу все зааплодировали, потому что пришел настоящий врач, который не только понимает врачей, но и разговаривает с ними на одном языке. Когда Шаплыгин садится разговаривать с любым врачом от академика до обычного врача скорой помощи, я вижу, как у них складывается диалог. Это не монолог, а диалог, я подчеркну. В этом главная задача министра – организовать систему здравоохранения, исходя из новых принципов, которые закладываются сегодня на перспективу до 2020 года. Он, как нормальный руководитель, сегодня выстраивает свою команду. Ему на это отведено губернатором определенное время. Только что в этой команде появился новый игрок – главный врач областной клинической больницы, Анатолий Васильевич Юданов. Я считаю, что это очень правильно. Человек будет осуществлять четкое взаимодействие с районными больницами, он это направление понимает, знает досконально. И так дальше. Проблем очень много. Пять лет назад здравоохранение финансировалось по остаточному принципу. Мы уже все забыли, какие тогда были зарплаты, и какое было безобразие, когда с потолка капала грязь, а в этот момент шла операция, да и вообще, когда операцию страшно было делать. Все говорили, что надо уезжать в Москву или за границу. Требуется время, чтобы оправиться от тех проблем, которые были с 1990-х годов до 2010-х – двадцать лет. Уже выросло поколение вечно недовольных людей. Команда отстраивается, я думаю, что время, конечно, все покажет.

– Я бы не сказал, что отзывы только негативные, хотя народ любит побрюзжать.

Я уже как-то говорил, что каждый из нас, независимо от должности и ранга, так или иначе соприкасается с этой отраслью. Когда мне надо было получить справку и я пошел за ней, то, с чем столкнулся, это было полное безобразие. Я просто об этом пока в деталях публично не рассказывал. А Шаплыгин в первую же неделю после назначения ночью поехал в травматологию и увидел, как оказываются медицинские услуги в ряде наших больниц… Он все правильно сделал. И правильно, что многих людей, может быть, жестко наказал и уволил. Нужно понимать, что больше недопустимо так себя вести, проявления хамства или черствости, которые кое-где присутствуют сегодня, надо устранять.

– Для реализации всего намеченного губернатором, вами, Шаплыгиным, в сфере здравоохранения, естественно, требуется бесперебойность финансирования. Как с этим обстоит в 2014 году? В частности нельзя не затронуть вопроса о задолженности системы здравоохранения перед поставщиками услуг. Называют сумму порядка миллиарда рублей.

Есть задолженность. Она каждый день меняется. Я думаю, что не стоит говорить, что это большая проблема. Есть вопрос, надеюсь, что он будет решен нашим минфином в короткое время. Я уверен, что ни на минуту это не скажется на качестве оказания медицинской помощи. На задачи, которые поставлены, выделено 100 % денег. Мы готовили новый бюджет, в проектировках которого участвовал, в том числе, уже вновь назначенный министр. Основные объекты, которые мы планируем строить, если говорить о перспективном строительстве, все в бюджете сохранены. Это и перинатальный центр, и ряд центральных районных больниц, и поликлиники в Новосибирске. Предусмотрены проектные работы по онкологическому центру. Плюс ко всему в этом году мы увеличили наше взаимодействие с федеральными центрами, и государственный заказ Новосибирской области по услугам федеральных центров увеличился почти на 900 млн. Такого не бывало. Было 15 или 20 миллионов, стало 900 млн., разницу чувствуете? Это высокотехнологичная медицинская помощь, которая всегда была очень востребована, но областной бюджет не позволял использовать ее так активно, как того хотелось бы в интересах жителей области.

Плюсом ко всему продолжается намеченное увеличение заработной платы. Темпы повышения уровня заработной платы у нас сегодня одни из самых высоких по стране.

– Система здравоохранения в какой-то мере корпоративна, инерционна, опирается в том числе на собственную вузовскую традицию. Многие друг друга знают со студенческой скамьи. В тоже время, как известно, в решении разных политических задач бюджетники – это люди, на которых приходится полагаться, поэтому персонал всей этой сферы слегка был расстроен нелицеприятными оценками, что умножалось на то, что человек все-таки со стороны, приехал издалека. Он, может быть, немножко лишнего сказал, донося ту мысль, что «У вас тут все плохо».

Мы не собираемся ставить в зависимость от того, кто как проголосует, уровень оказания медицинской помощи. Могут голосовать, как совесть подскажет. Но оказывать медицинскую услугу по федеральному стандарту мы обязаны. Вот и все. Наверное, министр где-то резковато сказал. Знаете, почему резковато? Потому что до этого всегда звучало, что все хорошо. Может быть, если бы звучало, что все-таки есть проблемы, то это было бы нормально воспринято. А я могу сказать, что по тем жалобам и по тем людям, которые приходят на личный прием, в том числе и ко мне, многие проблемы видны очень четко.

– В связи с тем, что в сфере культуры и здравоохранения произошло довольно много изменений, естественно, по аналогии можно предполагать, что изменения коснутся и комплекса социальной политики.

– Нет цели поменять всех. Цель – откорректировать направление работы. Я пока вижу, что в министерстве социальной политики все справляются. Перед ним очень серьезные задачи. Мы закончили огромную работу, связанную с льготами и выплатами по жилищно-коммунальному хозяйству, по оплате услуг ЖКХ, по наведению там порядка. Трудно сейчас настраивать эту систему, потому что она касается каждого второго или третьего человека. Есть вопрос с доставкой пенсий, потому что мы вошли в число регионов, которые имеют региональную доплату к пенсии. Не федеральную доплату, а региональную. То есть у нас уровень минимальной заработной платы выше, чем средней уровень пенсии по стране. Все это требует дополнительных усилий.

У нас блок социального развития объединен сегодня с блоком материнства и детства. Рассматривался вариант выделить это в самостоятельное подразделение, но сегодня четко понятно, что решение, которое было принято уже давно, верное. Наоборот, стали усиливать в комплексе это направление, никто не занимался так подробно разбором детских проблем, как это происходит сегодня. Кто эту проблему не понимает, без разговоров моментально оказывается за бортом. Потому что детство – это, наверное, еще более сложная проблема, чем здравоохранение. Так что нет, думаю, что в ближайшее время сенсаций не будет.

– Вы курируете также министерство науки, образования и инноваций. Насколько это вообще логично, на ваш взгляд, – объединять инновации, то есть то, что связано со стимулированием и поддержкой современных разработок на территории области, со всеми другими сферами, которые сейчас находятся в вашем ведении: социальная политика, здравоохранение, спорт. Эта сфера особнячком или также находится в вашем пристальном внимании?

А как же! Наоборот, то, что у Никонова все это объединено в рамках одного министерства – это очень хорошо. Это соответствует федеральной модели, федеральное министерство образования ведет и науку, а от науки до инноваций полшага. Хотя я знаю, есть позиции некоторых руководителей, что надо инновации передать в другой блок.

– Ближе к промышленности?

Да, куда-то туда, в промышленность. Но надо вспомнить историю сложных отношений промышленности и инноваций еще с советских времен. Инновации в СССР были лишней вещью. Все эти изобретения – лишние проблемы. Изобретатели со своими идеями мешали работать и отвлекали от выполнения плана. Я думаю, именно вследствие традиций они находятся сейчас в другом блоке. Потому что там есть определенные противоречия, а здесь противоречий нет. Наука должна чем-то заканчиваться, не только докторской диссертацией. Она может заканчиваться в том числе инновационным продуктом, не только патентом, но и тем, что можно потрогать.

При таком принципе объединения всю цепочку легко видеть в целостности и последовательности звеньев. И получается, что вот она сфера образования: ребенок идет в детский сад, потом в школу, дальше в институт. А тут уже и наука, и вот они инновации. Способность к ним развивается на всех этих этапах. Система высшего образования находится в состоянии принятия решений по передаче полномочий в регионы. Если вчера федеральные университеты держались особнячком, говорили, что вы там сами по себе, мы – сами, то сегодня мы вместе с ними разрабатываем программу развития. Есть основания предполагать, что многие из них достаточно скоро перейдут в региональное подчинение.

– Насколько атмосфера в системе образования Новосибирской области соответствует научно-техническому инновационному духу, который, как многие отмечают, традиционно свойственен Новосибирску?

–Да, есть такой дух. Это особенность и одно из проявлений столичности Новосибирска. Город воспринимает себя центром Сибири, но, по большому счету, можно было бы сюда перевести и столицу России. Не могу сказать, что сегодня школа всецело готова питать и создавать этот дух, но очень много элементов для творчества у детей есть. На сегодня есть достижения: специализированные классы, где ребята имеют возможность углубленно решать какие-то задачи, спецшколы, которые сегодня есть в Академгородке. Мне как-то вопрос задавали: «А нужно ли еще увеличивать количество таких специализированных школ?» Я говорю: «Не нужно, потому что их достаточно». Если сегодня родители считают, что их чадо гениальное или около того, они имеют возможность специализировать его на чем-угодно: петь, заниматься математикой или театром. У меня тоже маленькие дети, они везде ходят, и я даже уже сейчас ограничиваю, потому что невозможно просто охватить столько возможностей. И главное за этими возможностями не упустить одну единственную, которая потом сделает вашего ребенка уникальным. В тех школах, которые расположены непосредственно в Академгородке, и в которых работают выходцы из Академии наук, вообще камерная среда для воспроизводства себе подобных. Очень интересно и приятно видеть молодых ребят преподавателей. Возраст двадцать пять лет, а он уже не просто кандидат, а доцент, а иногда немногим старше уже и доктор. Очень интересно наблюдать, как он общается со старшеклассниками, с учетом того, что он сам, может быть, относительно недавно был на школьной скамье. Это не то, что уважаемый учитель, которому глубоко за шестьдесят или за семьдесят, и который мне говорит: «Кирилл Викторович, компьютер у меня есть, но я его не включаю, потому что, я вам по секрету скажу, не знаю, как им пользоваться». Этот человек уже не пользуется бумагами, у него уже никто ничего не пишет. Там один канал коммуникации Wi-Fi и интернет. Только в такой среде можно вырастить людей для современной науки. Только в среде, где ставятся уже непонятные даже для нас задачи. Когда учитель математики ведет в школе у первого-второго класса уроки математики и объясняет детям логарифмы и корни, мне кажется, это рано. Но они мне говорят: «Вы ничего не понимаете. Детям так нравится!»

Столько программ поменялось в школе, безобразий было навалом. Я новый учебник истории тоже читал – по нему тоже вопросов много, но те учебники истории, которые можно найти в магазине, их там десятка два стоит, просто для интереса откройте, – это ужас. Не с точки зрения историка, а с точки зрения нормального понимания. Я не знаю, как молодой человек может это все воспринять. Это не просто поток информации – это плохо поданная и искривленная информация. И, к сожалению, в разных учебниках по-разному. Получается, два человека, учащиеся в разных школах, будут по-разному смотреть на историю России. Разве такое возможно?

– У нас и так разнообразие по части этого взгляда иной раз чрезмерное.

Мы можем спорить о правильности выбранных решений сегодня, но когда событиям по несколько сотен лет…

– По-моему, одна из задач школы – учить детей, по возможности освобождая, а не привлекая для организации процесса обучения родителей, которые как правило работают сами и не должны делать за других их работу. Степень отвлечения родителей на то, ради чего существует государственная система образования, довольно высока. Домашние задания задаются в расчете на их участие.

Школа должна быть школой полного дня. Утром родители отвели ребенка туда и пошли работать. Вечером с работы едут и ребенка оттуда забирают. Ребенок всегда под присмотром, в школе обедает, занимается спортом, его водят оттуда на различные выставки и мероприятия. Но мы не можем себе этого позволить, просто потому что элементарно не хватает помещений. Во многих школах сегодня две смены, что в принципе современными СанПиНами запрещено, а уж тем более никак не вписывается в федеральный стандарт обучения. В один день эту задачу не решишь.

А с другой стороны, когда начинаешь бороться с этим, любой нормальный директор хорошей школы тебе скажет: «Все же хотят ко мне. Я бы оставил себе два класса. Но все хотят ко мне и приходят». А у него есть возможность давать хорошие знания: учителя, постановка учебного процесса. Родители же детей, которые только что сдали ЕГЭ на высокие баллы и поступили в институты, транслируют информацию так, что первоклассников потом не удержать. Они все готовы в очереди стоять, придумывать что угодно, лишь бы попасть в эту школу или гимназию. С точки зрения организации процесса образования – это неверно. С точки зрения родительской правды – наверное, это правильно. Поэтому тут приходится выбирать золотую середину. У учителей сегодня все в порядке. У нас пока еще не совсем так, но я знаю, что в соседних регионах и в Москве учителем не устроишься на работу: конкурс. Такая зарплата и такие возможности, что проблема кадров решается. Но самое главное – заставить систему, накопившую дефекты за десятилетия, работать как положено. Система образования сама себя отстроит. Требуется время.

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ