Персональная выставка Александра Шурица откроется в Городском центре изобразительных искусств 2 октября. Масштабная экспозиция под названием «Ночной самолет» перенесет зрителей в особый мир предполетного ожидания, промежуточного состояния между «здесь» и «там», балансирования на грани непреклонной реальности маршрута и возможности незапланированных приключений. АЛЕКСАНДР ШУРИЦ рассказал о предстоящей выставке корреспонденту «КС» АННЕ ОГОРОДНИКОВОЙ.
— Александр Давидович, пригласительный билет на выставку в виде авиабилета по маршруту Новосибирск–Амстердам выглядит многообещающе. Чем порадуете на открытии?
— Мы планируем мероприятие, на котором все будет связано с темой аэропорта. Звуковым фоном станут наложенные на музыку звуки переговоров авиадиспетчеров и пилотов, к этому добавятся мощный свет прожекторов, оригинальные световые эффекты. На большом экране будет идти видеопроекция фотографий и других материалов. Надеюсь, получится эффектно. Визуальное оформление и освещение мне помогает делать мой сын Максим: он профессиональный дизайнер и отлично в этом разбирается.
— На открытии выставки будет разыграна одна работа, маленький зимний пейзаж под названием «Две вороны». Кто-то из посетителей волею случая станет ее обладателем.
— Что из представленных работ можно считать сюрпризом?
— Я не ставлю перед собой задачи удивить публику — я просто стараюсь тщательно подготовить интересную выставку. Даже придумал несколько небольших инсталляций на тему полета, но не буду раскрывать все карты. Мне есть что показать, много новых работ, в том числе две большие картины, которые будут впервые показаны широкой публике: «Последний день Помпеи» и «Большой маскарад». Вторая из них была сделана на заказ для частного интерьера, и хотя я обычно не прошу владельцев моих работ предоставить их для выставки, но в этот раз я решил изменить правилу. Хозяйка картины любезно дала свое согласие. Мне нравятся такие большие холсты — они дает простор для изображения полноразмерных человеческих фигур. Работать с ними приятно, немного сложнее хранить и продавать.
— Как появляются темы, сюжеты, названия ваших картин?
— Абсолютно случайно. Это может быть мимолетная ассоциация с произнесенными кем-то словами или воспоминание о случайной встрече на улице. Иногда я читаю, и какое-то слово вызывает мгновенное озарение — две секунды, и все, картина готова в моем воображении. Остается только чисто техническая сторона дела. Так появилась одна из моих последних работ под названием «Автобусная остановка». Сюжет внешне простой, но откуда все это возникло? Я собирался начать работу, посвященную Мэрилин Монро. Обычно я довольно много читаю и изучаю материалы, если собираюсь показать реального человека. Когда я готовился к теме Мэрилин, я наткнулся на название пьесы ее мужа, писателя Артура Миллера «Автобусная остановка», которое понравилось мне настолько, что я решил его использовать. Так возник персонаж, который в процессе работы превратился в ангела, рядом с которым стоит женщина, не имеющая к Мэрилин уже никакого отношения. Она подняла руку и пытается остановить такси, рядом с ней стоит мужчина, который закурил сигарету. Все получилось очень красиво и загадочно. Как говорила Ахматова, когда б вы знали, из какого сора…
— Вы также часто обращаетесь к мифологическим сюжетам.
— Да, иногда я обращаюсь к античным мифам, тогда все складывается по-другому: я выбираю сюжет, читаю и обдумываю его. В этой истории должно быть что-то такое, что интересно и необычно, что останавливает внимание. В конце концов, я же ориентируюсь на самый высокий уровень. Если, например, Джотто привлекал какой-то евангельский сюжет, то и сегодня надо держаться на хорошем уровне, равняться по верхней планке. Такая конкуренция бодрит и держит в тонусе, а там уже как получится.
— Слово «старание» не совсем подходит к работе художника. Но где-то надо и стараться, ведь живопись по своей природе близка к материальной реальности, к ремеслу. Мало фантазировать, надо взять кисточку, краски и начать красить, и желательно делать это качественно. Не просто накинуться на холст и в остервенении накидать краски. Есть техника, законы композиции и все остальное.
— Во-первых, открыв Библию на любой странице, можно найти великолепную историю. Во-вторых, библейские сюжеты вечны: это было сказано очень давно, и с тех пор сотни, если не тысячи художников писали свои работы на эту тему. Возникает конкуренция — хочется сделать не хуже. С другой стороны, сегодня мало кто знает эти сюжеты, и мне довольно часто приходится пересказывать их, как сказки: это Флора, она богиня цветов и обычно изображается в венке… Народ зачастую не знает ни античной мифологии, ни евангельских историй.
— Сколько времени продлится выставка «Ночной самолет»?
— Обычно выставки длятся около трех недель. Чтобы составить выставку, нужно вынести из мастерской больше половины картин — становится пустынно, зато можно подмести пол во всех углах. Обычно я не отдыхаю больше трех дней, но однажды сразу после открытия выставки в Академгородке мы улетели на Гоа. Когда готовишь большую выставку, на которой собраны работы за последние два-три года, очень трудно прийти в опустевшую мастерскую и сказать самому себе: «А теперь я начну новую работу». Сначала — ни одной мысли в голове. Наверное, писатели чувствуют что-то подобное после окончания большого романа.
— Я не люблю все эти итоги, и вообще я человек не юбилейный. Это чисто психологический момент: надо расслабиться, отдохнуть пару дней, а потом садиться и начинать работу. Несколько идей у меня уже есть.
— Я покажу 56 работ, в основном это новые картины. Я не бездельничаю и обычно делаю около 40 работ в год. Бывает чуть больше или чуть меньше.
— Вы частый гость на художественных выставках. Что из увиденного недавно произвело на вас впечатление?
— Одно из последних ярких художественных впечатлений — знаменитые фрески византийского периода в соборе Сан-Витале в Равенне. Это действительно «ах!». Или, например, когда я зашел в Рейксмюзеум в Амстердаме и увидел «Ночной дозор» Рембрандта. Несколько лет назад в Новосибирск привозили одну работу Вермеера Дельфтского — это тоже было сильное впечатление. По поводу современных художников «ах!» случается редко.
— Вы занимаетесь преподаванием. Почему вам важно уделять этому свое драгоценное время?
— Не такое уж оно и драгоценное — это все байки. Когда кто-то из коллег говорит мне: «Я так занят, нет ни минуты», — я не верю. Точно знаю, что художник свободен, и время у него всегда есть. Поэтому свое время раз в неделю я с удовольствием уделяю тому, чтобы пообщаться с детьми, которые учатся в художественной школе. Это не маленькие дети, а подростки. Думаю, на самом деле это общение дает мне даже больше, чем им. Это интересно.
— Какое впечатление производят на вас современные подростки?
— Они очень милые, приятные ребята. Я понимаю, что у подростков много проблем, фобий, иногда я становлюсь свидетелем того, как из них буквально искры летят во все стороны. Но, тем не менее, это очень хорошие девочки и мальчики. У нас хороший контакт, я их уважаю. Когда начинается первое занятие, я говорю: «Первое — я никогда не буду задавать вам домашнее задание, вы должны все делать здесь. Второе — я разрешаю вам разговаривать по мобильному телефону, есть и даже спать». Они всегда голодные и часто бывают усталыми — родители стараются плотно занять детей. Хочешь спать — падай головой на стол и спи, я разрешаю, особенно в темное время года. Несмотря на то что характеры у них бывают самые разные, эти дети заслуживают уважения.
— Вы сказали, что задумки и планы уже есть. Поделитесь?
— Хочу сделать Белую Королеву на холсте метр на метр — у меня уже есть серия принцесс и королев. Несколько работ в последнее время получились темными, и теперь я сделаю светлую картину. Может быть, напишу яркий цветочный пейзаж. Когда я пишу что-то подобное, отдыхаю и получаю удовольствие, и получается, по-моему, довольно интересно. Цветочные пейзажи появились потому, что в последнее время я приобщился к дачной жизни и вижу, как растут цветы. Может быть, появится что-то совершенно неожиданное.
— Планируете продолжить серию работ, посвященную русским писателям?
— Пока не знаю. Я долго раздумывал, и сделал троих: Пушкина, Чехова и Набокова. Пока никто из писателей меня так сильно не интересует, зато я думал о Менделееве или Ломоносове. Посмотрим.
— Я очень люблю Бродского и считаю его главной фигурой в русской поэзии XX века. Возможно, он появится на одной из картин. Тем более что мне часто говорят, что мы похожи внешне и особенно — тембром голоса.
— Читаю много, но не всегда то, чего от меня ожидают. Не люблю слишком серьезную литературу: не смог читать Стриндберга, не осилил «Улисса» Джойса. Видимо, просто по-другому устроено мышление — после двадцатой страницы я просто перестаю это воспринимать. Зато я очень люблю читать про путешествия. Иногда можно почитать что-то классическое. Люблю Чехова. Мне нравится Хемингуэй. Из фантастов предпочитаю Саймака, Артура Кларка и другую качественную космическую фантастику. Не боюсь признаться, мне нравиться кое-что из Устиновой, у Токаревой есть хорошие вещи.
— Конечно. Я могу бесконечно слушать «Времена года» Вивальди — в свое время я видел прекрасный балет на эту музыку. Очень люблю классический джаз. Когда я сижу на симфоническом концерте, мне часто не хватает видеоряда — мой мозг, видимо, устроен так, что мне обязательно нужно на что-то смотреть. Я начинаю рассматривать, как скрипачка держит инструмент, другие детали.
— У меня была даже целая работа «Репетиция оркестра», название для которой дал фильм Феллини, а музыкальным импульсом стала репетиция оркестра под руководством Арнольда Каца. Кажется, это было что-то из Россини, очень красивый кусок. Сейчас эта картина — большая, яркая, в желтых тонах — находится в частной коллекции в Италии. Надо написать что-то на музыкальную тему.
— Выставка «Ночной самолет» посвящена путешествиям. Знаю, что вы побывали во многих странах. Куда еще хотелось бы попасть?
— Могу сказать совершенно точно. Я никогда не был в Испании, хочу увидеть Барселону и Мадрид. Хочу побывать на Крите, в колыбели крито-микенской цивилизации. Хотел бы посетить Неаполь с Помпеями — в свое время меня туда не пропустили итальянцы. Меня интересуют Австралия и Новая Зеландия. Я не был ни разу в Америке и с удовольствием посетил бы галереи современного искусства в Нью-Йорке и Вашингтоне, навестил бы своего старого друга, который живет в Лос-Анджелесе. Еще остаются Африка, остров Мадагаскар и Южная Америка: Перу, Чили. Неплохо было бы побывать на Амазонке. Такая тяга к путешествиям неслучайна — из школьных предметов мне больше всего нравилась география, и я любил стоять перед картой мира, рассматривать материки и страны. Я обожал читать романы Жюля Верна, перечитал всего Майн Рида. Меня увлекали описания путешествий, и когда я уже взрослым попадал в одно из мест, описанных в любимых книгах, то чувствовал: «Здесь я уже был».
WPBuild.Ru