Сергей Афанасьев: «В первую очередь я режиссер»

Городской драматический театр Сергея Афанасьева — единственный в полном смысле этого слова авторский театр города. Соответственно, и публика относится к театру очень заинтересованно и личностно. Об основных итогах, планах и настроениях главный режиссер и художественный руководитель театра СЕРГЕЙ АФАНАСЬЕВ рассказал корреспонденту «КС» АННЕ ОГОРОДНИКОВОЙ.

— Сергей Николаевич, чем запомнился прошедший сезон?

— Прошлый год запомнился серьезной депрессией: иллюзии по поводу переезда в новое здание исчезли. Долго шла переписка между Калягиным (председатель Союза театральных деятелей РФ, член Общественной палаты — «КС»), губернатором и полпредом, было обещано помещение в 2015 году и так далее. Но такие обещания возникают перед каждыми выборами. В реальности власти занимаются тем, что уже существует, и любые инновации интересны лишь с точки зрения возможных политических дивидендов.

— И что в итоге?

— В конце концов я принял решение быть свободным от мечты обрести помещение. Я буду работать там, где я работаю, ценить то, что у меня есть, и благодарить Бога за то, что мне дано. В результате у меня возникли интересные творческие планы: если в прошлом сезоне я поставил полтора спектакля, то в этом году я намерен серьезно занять оборону в подвале и выпустить несколько фундаментальных программных работ. В планах — четыре премьеры, в которых я выступлю в качестве режиссера.

— Какая пьеса сейчас на вашем режиссерском столе?

— Это пьеса Тома Стоппарда «Входит свободный человек», которая уже давно лежит в моем режиссерском портфеле. И вот сейчас я ее достал в связи с тем, что нашел исполнителя главной роли. Это Константин Ярлыков, ему в этом году исполнилось пятьдесят лет, и я решил, что можно соединить этот бенефициантский повод с моим желанием поставить спектакль. Это потрясающе интересный материал, очень социальный и современный. Конечно, для определенного круга это не развлекательная пьеса, хотя очень узнаваемая. Она ворошит все семейные проблемы, довольно точно отражает ситуацию среднестатистической семьи и в то же время ненавязчиво рассказывает о высоких человеческих отношениях. В спектакле семь действующих лиц, заняты и молодые актеры, которые пришли к нам в этом сезоне. Художник Евгений Лемешонок, мы с ним подходим к нестандартному решению сценического пространства.

— Будут ли обращения к русской классике?

— В этом сезоне я вернулся к одной из своих любимейших пьес — «Чайка» Антона Павловича Чехова. Весь июль я посвятил работе над этой пьесой с французскими актерами, я провел несколько стажировок на тему «Мистика в пьесах Чехова». Мне кажется, мы провели серьезные исследования и сделали несколько открытий, и с этим багажом я вернулся сюда. Это будет ни на что не похожая постановка, ломающая все представления о традициях, которая должна подтвердить, что «Чайка» остается одним из самых великих и актуальных драматургических произведений. Надеюсь, что наша трактовка не оставит равнодушным ни одного зрителя, который воспринимает театр как высокое искусство.

— В этой актуальности и заключается сила классики?

— Да, и еще я хочу вернуться к пьесе Льва Николаевича Толстого «Плоды просвещения», которую мы уже ставили несколько лет назад. В этом сезоне исполняется 25 лет со дня основания театра, и я решил посвятить этой дате новую авторизированную постановку одной из пьес, любимой нами и нашей публикой. Мне кажется, что этот текст с годами приобретает все новый интерес, потому что заблуждения в обществе растут, становятся все более многообразными, и все больше сил, энергии и средств тратится на их поддержание. Я хотел бы в память великого классика поговорить об этом с публикой в юбилейный год.

— И четвертая премьера?

— Это пьеса Леонида Леонова со странным названием «Унтиловск», очень редко идущая на сценах. Меня она заинтересовала каким-то абсолютно нестандартным проявлением красоты русского языка. Это такое пиршество для гурманов на фоне современной драматургии, где нормальные слова иногда проскальзывают среди ненормативной лексики. Мне хочется показать, что существуют и другие формы жизни языка, и они не менее интересны. От того факта, что язык развивается, никуда не уйдешь, но мне кажется, что язык сейчас развивается регрессивно. Не случайно я давным-давно держу в подкорке такие произведения, как «Анна Каренина», «Евгений Онегин», романы Тургенева, ранние пьесы Горького.

— Действительно, на этот сезон вы подготовили мощный репертуарный пакет. Что еще будет в афише, кроме ваших авторских постановок?

— Несколько спектаклей сделают молодые режиссеры. Анна Морозова и Анна Полякова ставят детскую сказку. Аня Морозова выиграла грант на конкурсе молодой режиссуры, и сейчас будет репетировать «Морфий» Булгакова в собственной инсценировке. Мой ученик Сергей Чехов, который в прошлом сезоне выпустил «Диптих» на нашей сцене, сейчас выбирает пьесу для постановки. И, конечно же, юбилей. Мы планируем провести ряд творческих вечеров и премьер, выпуск развернутого буклета, хотим пригласить гостей из-за рубежа и столиц, собрать тех, кто работал у нас в разное время. В общем, хотим сделать эту дату заметной для города. К тому же в следующем году меня тоже ждет круглая цифра, 55-летие. Я назвал это днем отличника и, видимо, проведу творческий вечер. С выпускным курсом в Театральном институте мы делаем «Чайку» — это очень интересная, совсем другая постановка. Со своим вторым курсом я начинаю репетировать «Ромео и Джульетту».

— Руководители театров часто говорят о противоречии: зрители идут в театр за развлечениями, а режиссеры хотят делать высокое искусство. Как у вас с этим обстоят дела?

— У нас с этим все в порядке. Мы никогда не баловали зрителя развлекательным репертуаром, а делали то, что «свободно льется из нашей души», как говорил Чехов. Безусловно, мы стараемся отвечать на запросы современного зрителя, стремимся вступать с ним в диалог, но никогда не опускаемся ниже плинтуса. Театры, которые посвящают легкому репертуару много сил и сами подсаживают зрителя на развлекательные зрелища, сейчас начинают захлебываться в этом. И как только они пытаются предложить тому же зрителю что-то более или менее серьезное, он пищит как маленький ребенок: «Не хочу суп, хочу мороженое». Но мороженое всегда идет после супа.

— Судя по выбору пьес, вы держите планку довольно высоко.

— Да, это меню для гурманов. И «Плоды просвещения», и «Чайка», и «Унтиловск» — пьесы комедийного характера. Но это комедия не развлекательная, а интеллектуальная. Когда смешно тем, кто умеет мыслить. К счастью, ко мне ходили и ходят зрители, которые одинаково хорошо относятся и к «Шуткам в глухомани», и к «Экстремалам» Шмидта, и к Вырыпаеву. Буквально сегодня столкнулся на пороге со зрительницей, которая призналась в любви к нашему театру. Пока есть такая публика, нам бояться нечего.

— Большинство вашей публики — постоянные зрители?

— В основном, да. Конечно, есть ротация, спрос на билеты увеличивается, можно говорить о росте аудитории. Если вы придете на наш спектакль, вы увидите, что это особая публика. Это отличие трудно описать словами, но это «наши люди».

— Планируете ли вы обновлять актерский состав?

— Каждый год ко мне приходят молодые актеры, этим летом я пригласил троих выпускников Театрального института, на мой взгляд, лучших. И это постоянный процесс. Актеры не только стареют, но и приедаются, тем более в нашем маленьком пространстве, где важно избегать монотонности. Наши «старички» тоже бодры и работоспособны, они вносят в спектакли свое мастерство и выступают в качестве наставников. Но театр постоянно омолаживается, и мне это нравится. Я люблю знакомиться с артистами и помогать им раскрыться.

— С кем из театральных художников вы любите работать?

— Евгений Лемешонок — молодой художник, на мой взгляд, очень талантливый и перспективный. «Чайку» мы делаем с Владимиром Фатеевым. Что будет с «Плодами просвещения» и «Унтиловском», пока не знаю. Может быть, где-то сам согрешу, я иногда выступаю в качестве сценографа. Но у нас в городе не так много театральных художников, к тому же мне как режиссеру очень важно найти общий язык. Важны сговор, партнерство, взаимное тяготение. Пока я выбрал двоих.

— Сегодня наши театры стараются чаще приглашать столичных постановщиков. Почему вы остаетесь в стороне от этой тенденции?

— Это не связано с каким-то лжепатриотизмом. Есть театры антрепризы, но у меня авторский театр, строящийся на других принципах. Для меня очень важны правильные человеческие отношения. Пока я не нашел такого тесного взаимодействия с кем-то из столичных режиссеров и не готов доверить им право диктовать свои правила в моем доме. Мне гораздо ближе мои ученики. А во-вторых, у нас нет тех огромных средств, которые нужны на гигантские гонорары: столичные режиссеры ездят сюда исключительно для того, чтобы заработать деньги, потому что работа творческая на нашем выжженном поле вряд ли их заинтересует. Здесь они могут за короткий срок, захватив с собой сценографа, художника по свету и хореографа, заработать хорошие деньги. У нас нет таких средств, да я и не вижу в этом никакого смысла. Я доверяю тем людям, с которыми я работаю, и ни один из них меня еще не подвел. То, что мы делаем с Володей Фатеевым, моим замечательным соавтором, другом и партнером, ничуть не хуже столичных работ, и это часто подтверждается результатами театрального конкурса «Парадиз». Есть Александр Баргман, с которым мы близки, и он иногда приезжает к нам ставить спектакли, но он делает это из удовольствия поработать в камерном театре.

— Помогает ли театру новосибирское бизнес-сообщество?

— Да, тем, что платит налоги в городской бюджет — мы муниципальный театр. Многие люди из бизнеса воспринимают театр в основном как способ развлечься и потусоваться, ходят в более достойные здания, я подчеркиваю слово «здание». Они выбирают театры, куда приятно прийти в гламурном платье, выйти в свет. У нас не очень гламурно.

— На ваш взгляд, городу хватает театров?

— Недавно я прочитал публикацию театрального экономиста Александра Рубинштейна, в которой он рассказал, сколько театров на миллион жителей приходится в разных городах. В мире лидирует Лондон, затем идут Париж и Прага. Там порядка 25–30 театров на миллион зрителей. Если придерживаться такой пропорции, то нам не хватает порядка 15–20 театров. Это очень долгосрочная перспектива, а реально нужна пара-тройка хороших современных драматических театров, необходимы стационарные театры на периферии в районах города, нужен камерный музыкальный театр, большой дефицит детских театров. Я считаю, что рождение театра возможно при наличии яркого лидера, подобно тому, как Павел Южаков создал «Первый театр». И именно поэтому настаивал на открытии режиссерского отделения в Театральном институте.

— Сколько зрительских мест в вашем театре и сколько их в идеале хотелось бы видеть?

— У нас сто мест, оптимальный зал, на мой взгляд, должен быть на 350 мест. В высоких цифрах посещаемости театров скрыто большое количество людей, которые ходят в театр много раз за сезон. По российской статистике, постоянно в театры ходят около 10% взрослого населения. Театр — не массовое искусство, а элитарное. Все попытки сделать его массовым приводят к «попсовизации». Наверное, нужно и это, но мы идем своей дорогой.

— Вокруг театральной жизни ходят мифы о зависти и интригах. У вас это есть?

— Интриги есть там, где нет успеха или успех симулируется.

— Но успех театра легко измерить кассовыми сборами?

— Это только коммерческий успех. Но есть подлинный успех, который актеры чувствуют кожей, организмом. Забитые залы — не показатель творческого успеха, а результат хорошей менеджерской работы. Сегодня технологии позволяют это сделать, особенно если вкладывать в маркетинг серьезные средства. Настоящий успех сплачивает коллектив, люди в театре относятся друг к другу уважительно, доброжелательно и благодарно. Зрительская энергетика тоже совсем другая, но мы безошибочно чувствуем, когда аплодируют от души. Как только из театра уходит творчество, настроение у артистов портится, и начинаются интриги. Нам всегда везло, нас всегда очень любили и любят зрители, так что зависть и капризные примы — это не про нас.

— Считается, что за 25–30 лет театр себя исчерпывает. Будут ли качественные перемены?

— Мы считаем, что кризисы бывают через 7–9 лет, но я знаю об этом и всегда к ним готовился. Мы всегда что-то придумывали, будь то переезд на новую площадку, интересный успешный проект, съемка фильма или заграничная поездка. Если организм здоров и молод, о кризисе говорить нет оснований. Скорее, есть кризис власти в отношении культуры, но я отношусь к этому как к погоде. Остается только ждать, когда придут настоящие профессионалы.

— Вы ведете активную преподавательскую деятельность, возглавляете новосибирское отделение Союза театральных деятелей, руководите авторским театром. Какая ипостась для вас важнее всего?

— В первую очередь я режиссер. Все мое подсознание и сознание заняты этим. Большую часть жизни я живу в имении Раневской и усадьбе Сорина. Но для того, чтобы этой жизни никто не мешал, я вынужден заниматься менеджерской и общественной деятельностью. Конечно, много времени и сил уделяю преподаванию, коллеги выбрали меня на должность президента Театрального института. Но самое главное происходит в этом подвале, на этой сцене.