Государство не должно вкладывать свои средства в энергосистему. Его роль должна ограничиваться контролем за установлением тарифов и тем, как компании пытаются возвращать затраченные ими инвестиции, уверен исполнительный директор Сибирской энергетической ассоциации ВАЛЕНТИН ШАТАЛОВ. О том, почему провалилась энергетическая реформа, какие проблемы сегодня есть в отрасли и как их можно решить, господин Шаталов рассказал корреспонденту «КС» АЛЕКСАНДРЕ ЕВДОКИМОВОЙ.
— Расскажите о тех проблемах, с которыми сталкивается сегодня энергетическая отрасль, и почему не удалось реформировать энергетический рынок, привести его к либерализованному состоянию?
— А зачем вам либерализованный рынок? Вы чего в итоге ожидали? Что дешевле будет электроэнергия? Так вот, электроэнергия должна стоить столько, сколько она стоит. В Берлине, к примеру, 1 кВт•ч стоит 22 цента, то есть около 10 рублей, если в пересчете на наши деньги. В России средняя стоимость кВт•ч — 2 рубля.
В общем-то, главная идея реформы энергетики, затеянной в 2000-х годах, заключалась не в том, чтобы сделать энергию дешевле для конечного потребителя, а в перестройке всей энергетической инфраструктуры. На свободном рынке должны были уживаться как конкурирующие между собой компании, так и монополисты. Государству показалось сложным тянуть на себе эту проблемную отрасль. Однако нужно понимать, что энергетика — отрасль целиком и полностью инфраструктурная, и государство, хочет оно или нет, обязано заниматься развитием этой инфраструктуры, иначе инвестора сюда не привлечь.
Что же получилось у нас? В ходе реформы «разболтали» всю технологическую цепочку, суть которой сводилась к тому, что сначала необходимо произвести электроэнергию, потом ее транспортировать, и наконец, раздать конечному потребителю. При этом предполагается, что все эти процессы происходят одновременно. Как только возникла необходимость в потреблении, генератор тут же ее произвел и поставил. Разломав всю эту отлаженную годами систему взаимодействия на части, государство поступило крайне необдуманно. Сегодня компания, которая занимается только производством энергии, по сути, не знает, что происходит с ней дальше. Собственника интересует только производство, у него бизнес складывается не по конечному результату, а по тому отрезку, за который он взял на себя обязанность отвечать. Вот и получается, что чем меньше угля при выработке тепла он затратил, тем больше получил прибыли на выходе. Та же ситуация с сетями: какая разница, откуда сетевая компания берет электроэнергию, ведь отвечает она только за то, чтобы сократить потери во время транспортировки энергии. Пуще всего, конечно, свирепствуют энергосбытовики, которые не только распределяют, но и продают электроэнергию, и, в общем-то, все деньги, перечисляемые конечным потребителем, сосредоточены у «сбытов».
В реализации всей этой технологической цепочки ни одна компания не торгует конечным продуктом — энергией, только последнее звено. В итоге на всей территории Сибирского федерального округа образовался огромнейший долг потребителей перед энергетиками — 8 млрд рублей.
— Откуда такие долги?
— Не платят по разным причинам. Это вообще наша общая беда, сегодня не платят не только энергетикам. Ведь не все предприятия добросовестно платят налоги и производят отчисления в Пенсионный фонд. И вовсе не величина тарифа служит главной причиной такой недобросовестности. Здесь мотив другой, просто продукцию некоторых предприятий никто не берет, она никому не нужна, а они все продолжают производить свой никому не нужный товар. Предприятия, продукция которых сегодня нужна стране (к примеру, продукция алюминиевой промышленности), находятся в списке компаний, которые за электроэнергию платят сущие копейки, тарифы для них регулирует государство (так же как для населения), они могут позволить себе никак не реагировать на повышение тарифов. А есть такие, для которых повышение даже на 1 копейку грозит катастрофой. Вот вам и ответ, почему не платят.
— Хорошо, дешевле электроэнергия не станет. Однако смысл реформы энергетики в России заключался в том, чтобы обеспечить инвестиционные вливания в экономику страны. Так пошли ли инвестиции в энергетику?
— Действительно, свободный энергетический рынок должен был привести к тому, чтобы эти инвестиции, как вы говорите, пошли. А отрасль, которую так нелегко «тащить» на себе государству, наконец начали восстанавливать и поддерживать в нормальном состоянии. Рынок должен был обеспечить это развитие. Но надо себе представлять, насколько энергетика фондоемкая отрасль, возврат инвестиционных средств в которой возможно получить не раньше, чем через 15 лет. Кроме того, стоимость самого капитала, который требуется для модернизации фондов и развития действующих энергетических предприятий, чрезвычайна высока. Речь идет о сотнях миллиардов рублей.
Что же касается инвесторов, готовых вложиться в новые энергетические проекты, конечно, в очереди они сегодня не выстраиваются. В Сибири, к примеру, уже давно строится Березовская электростанция, инвестором строительства объекта выступает фирма ЕОН. В России, конечно, строятся некоторые объекты с участием иностранных инвесторов, несмотря на их, мягко сказать, неприятие непрозрачности политики тарифообразования в нашей стране. В этом году, как известно, правительство решило немного «придержать» тарифы. Причиной тому послужили всем известные политические события.
— Какой объем новых мощностей был введен в этом году в России и Сибири?
— Ввели 4 МВт мощностей, в следующем году будем вводить еще больше, кроме того, у нас увеличиваются мощности электростанций, в основном это происходит за счет модернизации. Это что касается показателей по России в целом. В Сибири мало что сделано в 2011 году. В 2012 году мы ожидаем завершения строительства парогазовой установки в Омске, которую вводит ТГК-11.
Это первая парогазовая электростанция в Сибири.
— О каких суммах может идти речь, когда мы говорим о нормальном функционировании энергетической отрасли?
— Когда энергетическая реформа только замышлялась и уже начали поговаривать о формировании здесь свободного рынка, Чубайс, тогда еще будучи главой РАО ЕЭС, называл необходимые для грандиозного переоснащения объемы финансирования — в триллионах рублей. О таких средствах в масштабах государства и говорить не приходилось, их просто не было.
Сегодня в энергетике приходится решать все задачи параллельно, в частности, это касается вопроса с развитием имеющихся мощностей. Понятно, что нет смысла строить новую станцию, если впоследствии получаемую на ней электроэнергию никто не будет разбирать. Мы живем не в советские времена, когда существовал лозунг «Энергетика должна развиваться опережающими темпами по отношении к экономике». Этот лозунг может работать, только когда есть соответствующая инфраструктура, и контроль за ее поддержанием осуществляет государство. Если же ответственность за поддержание энергетической инфраструктуры возлагается на частника, то нужно быть готовым к тому, что он не будет строить новые мощности в ожидании денег от потребителя, а будет работать по принципу «сегодня произвел и тут же продал».
— Расскажите об энергообъектах, которые все-таки были запущены или планируются к запуску в этом году в Сибири.
— Идут разговоры о том, что в этом году будут запущены три агрегата на Богучанской ГЭС, однако вряд ли это произойдет. Уже подведены ЛЭП от Богучанской ГЭС к «РУСАЛ Красноярский Алюминиевый завод», но пока он не готов принимать всю предусмотренную для него мощность. Наиболее значимым событием в развитии сибирской энергетики, безусловно, станет запуск ПГУ-90 в Омске. В Сибири это первая станция парогазового цикла, аналогов которой пока нет, поскольку здесь и газа-то как такового никогда не было. Те объемы газа, которые добывались в Сибири, всегда категорически было запрещено использовать как для нужд домохозяйств, так и для промышленных целей, и тем более в работе электростанций. Так исторически сложилось, что основным топливом для нашего региона все-таки служат кузбасские угли.
— Вы перечислили проблемы, с которыми сталкиваются энергетики всей страны и которые были сформированы несовершенством самого рынка. А могли бы вы выделить те из них, которые характерны для Сибирского региона?
— В Сибири очень медленно развивается угольная энергетика. Конечно, есть крупные станции в Кузбассе и Красноярске, такие как Березовская и Назаровская. Но несмотря на это, мы вообще перестали развивать угольную энергетику и строить здесь новые станции, хотя запасов топлива нам хватает. К примеру, бурого угля в Красноярске хватит еще на 400 лет. Дело в том, что кто-то когда-то решил, что именно гидроэнергетика в Сибири должна и будет развиваться. Однако замечу, гидроресурсами из Москвы управлять крайне неудобно. В Сибири возможны сухие маловодные года, да и от катастроф, подобной той, которая случилась на СШ ГЭС, тоже никто не застрахован. А поскольку у нас в регионе собраны все возможные энергоемкие отрасли, подобные аварии или сбои в поставке электроэнергии неминуемо приведут к остановке крупных промышленных потребителей, чего допустить нельзя. Именно поэтому баланс между гидро- и тепловой энергией в Сибири должен все время соблюдаться. Когда вся энергетика региона ориентирована только на гидростанции, наиболее крупные из которых «сидят» на Ангаре и только две — на Енисее, это не очень правильно.
Кстати, ожидается, что наступивший год будет маловодный, а значит, опять возможны сбои и ограничения. Кроме того, станции распределены неравномерно по всей территории Сибири: так, избыточной в части получения электроэнергии является центральная часть, а дефицитной — восточная и западная. Другими словами, Новосибирску, Алтаю и Омску ничего другого не остается, как производить и потреблять угольную энергию. Решить вопрос с дисбалансом между регионами СФО можно, но для этого необходимо интенсивное строительство ЛЭП на этих территориях.
Сегодня эта связь между восточной и западной Сибирью усиливается, но не так быстро, как этого бы хотелось. В первую очередь это связано с тем, что на западных территориях нет таких энергоемких отраслей и предприятий, которые бы потребовали дополнительной электроэнергии.
— Другими словами, для развития энергетики нам нужно больше строить энергоемких промышленных предприятий?
— Энергетика ответит на любой вызов производства, если это потребуется. Если есть потребитель, для него будет сделано все, и даже найдены деньги для строительства новых мощностей. И наоборот, если его нет, незачем и все эти станции «городить». Кстати, крупный потребитель может прийти как через строительство новых предприятий, так и через строительство жилмассивов.
— Существует ли прямая взаимосвязь между инвестициями в модернизацию и обновлением мощностей и тарифообразованием?
— Такая корреляция, безусловно, есть. Если в энергокомпании уверяют, что прямой взаимосвязи нет, поскольку инвестиционные программы закладываются отдельно, а тарифы рассчитываются каждый год и независимо от принятых решений об инвестиционных вливаниях, пусть тогда они назовут другие источники возврата вложенных средств (если не через тарифы).
— Из бесед с представителями сибирских ТГК сложилось мнение, что проблем на их предприятиях не так много (возможно, их просто не хотят озвучивать). Однако все также сходятся на том, что сегодня не хватает кредитных ресурсов для осуществления инвестиционных проектов. А какие еще существуют источники модернизации энергофондов?
— В первую очередь необходимо размещать имущество на IPO. Впрочем, когда речь идет о ТГК, в состав которых входят в основном довоенные станции, их активы не очень интересны инвестору. Чем там можно завлечь бизнесменов? Далеко не новым оборудованием? Если станция работает, есть возможность постепенно обновлять оборудование, при этом не придется останавливать производство, иначе такой объект инвестору не интересен. Акцент необходимо делать на модернизации оборудования.
WPBuild.Ru