Народный артист РФ, концертмейстер Новосибирского академического симфонического оркестра Валерий Карчагин в этом году съездил на гастроли в Швейцарию, дал большое интервью «Континенту Сибирь» и впервые взял в руки дирижерскую палочку. Свои впечатления от дирижерского дебюта известного скрипача записал Владимир Калужский.
С тех пор, как из группы музыкантов выделился некто, кто взял на себя труд и обязанность отбивать такт, следить за ровностью звучания, дисциплиной, одной из острых проблем становится личность дирижера, странная и тревожная. Она манит к себе внешними проявлениями публичности, лидерства, славы.
Начиная с середины XIX столетия, дирижеры становятся кумирами публики симфонических концертов и оперных театров. Они ищут наиболее эффективные способы управления оркестром и певцами. Ноты, свернутые в трубку, палка, отбивающая такт по полу, смычок скрипача, рука композитора, сидящего за клавесином или фортепиано, наконец, разновидности «продолжения руки» — дирижерские палочки, первую из которых, 200 лет назад ввели Людвиг Шпор и Карл Вебер. Среди великих новаторов в оркестре и дирижировании – Мендельсон и Берлиоз. Ну, а главный «возмутитель спокойствия» – Рихард Вагнер, который рискнул повернуться лицом к оркестру, сделав физиономическое общение и оркестра тайной, скрытой от публики, разделив при этом еще и функции рук дирижирующего.
Оркестры резко расширяют свои масштабы, и теперь управление ими заключается не только в отбивании такта, но и умении навязать полсотни и более музыкантов свою эмоциональную волю.
Со временем начинают возникать и конфликты между дирижером и оркестрантами. Иногда они носят острый характер. Но чаще всего это латентная конфронтация, порожденная различием психологических установок, социальных и профессиональных позиций. Порой, кажется, что каждая из сторон ведёт постоянный, не сплетающийся в единое целое, монолог, который можно обозначить схематически примерно так:
ДИРИЖЁР: Почему эти люди не хотят выполнять безоговорочно моих требований? Почему они постоянно отвлекаются, почему не проникаются величием моего замысла, который так оригинален и воплощение которого принесёт в конечном счёте славу не только мне, но также им? Почему они не желают пересидеть хотя бы несколько минут и так стремятся на перерыв? Почему они встречают мои замечания в штыки и отвечают на них глупыми остротами и вопросами? Почему они позволяют себе опаздывать на репетиции? Почему каждую свободную от игры минуту они используют для своих нужд – читают, разгадывают кроссворды ? И т. п.
ОРКЕСТР: Кто этот человек, который лишь недавно играл на скрипке (трубе, виолончели, фортепиано и т. д.) и который был одним из нас? А теперь, когда он поднялся на подиум, он позволяет себе делать нам глупые замечания о том, как играть ту или иную музыку? Почему он делает вид, что не помнит о том, что мы так же кончали академии и консерватории, что с нашими именами связывали большие надежды? Почему он всё время забивает нам головы ненужными сведениями, которые каждый из нас может прочитать в книжке? Почему он размахивает руками в том месте, где можно вообще ничего не показывать – мы сами всё сыграем? Почему он заставляет нас повторять одно и то же по нескольку раз? И т. п.
Среди дирижеров прошлого и настоящего не было и, к сожалению, нет человека, подобного Энрико Карузо, который, обращаясь к будущим певцам, произнёс: «Одумайтесь!», рисуя им реальные тяготы профессии оперного певца. Дирижёров с каждым годом становится всё больше. Количество оркестров меняется в иной прогрессии, а проблемы их взаимоотношений остаются прежними.
Валерий Карчагин с начала 90-годов является концертмейстером Академического симфонического оркестра Новосибирской филармонии. Маэстро Арнольд Кац «поставил» его на эту столь важную роль. Он сменил на этом посту Михаила Турича, который 16 лет был концертмейстером в оркестре, а потом ушел в качестве дирижера и худрука в новый по тому времени филармонический коллектив – Камерный оркестр. Валерий Карчагин также имел особый выход за пределы симфонического оркестра – струнный квартет, получивший позже название «Филармоника», где он значился как первый скрипач и художественный руководитель.
Космогония и генезис. Сотворение мира за 1 час 45 минут: в Новосибирске исполнили Гайдна, но какого!
Вряд ли можно посчитать количество дирижеров, которые возникали на подиуме перед глазами Карчагина за тридцать с лишним лет его пребывания концертмейстером. Но так или иначе в один прекрасный день (это было 22 апреля сего года) он предстал перед своими коллегами и публикой в качестве дирижёра. И программа была выбрана, как говорится, хитовая: «Прощальная симфония» Гайдна и соль-минорная 40-я симфония Моцарта.
Что двигало им, когда он решился на этот шаг? Многолетний опыт оркестрового музыканта, переполнявший его? Стремление показать коллегам, как же все-таки надо ЭТО делать? Накопившиеся за эти годы разочарования? Так или иначе, но ансамбль солистов «Новосибирская камерата», объединивший в своих рядах еще по инициативе А. М. Каца представителей струнных групп плюс несколько духовиков, стал основой для этого необычайного даже для наших бурных дней эксперимента.
То, что это оказалось экспериментом, стало ясно с первых тактов симфонии Гайдна. Все музыканты (и струнники, и духовики) стояли около своих пюпитров, за исключением обреченных сидеть виолончелистов. Карчагин ворвался на сцену и почти сразу же зазвучала патетическая тема первой части. Понятен был интерес к тому, что в дирижерской профессии называется «мануальной техникой». Руки Карчагина-дирижера точно свидетельствовали о его первой и основной специальности. Правая рука имитировала движение скрипичного смычка, а левая как бы скользила пальцами по воображаемому скрипичному грифу. К этому надо добавить активные движения телом, особенно заметные в эпизодах, где перепады звучности были основным средством выразительности. Одним словом, это был некий пластический этюд, который находил адекватное решение в звучании оркестра. Иногда, правда, звучание скрипок в эмоциональном порыве зашкаливало.
Но все ждали финал симфонии, знаменитую сцену постепенного ухода, прощания музыкантов. И когда первые из них стали потихоньку покидать сцену, Карчагин изображал недоумение, дескать куда же это они? Это не вполне соответствовало исторической правде, поскольку Гайдн не мог удивляться этому, ведь он и придумал эти мизансцены. Удивлялся, как говорят хроники, хозяин оркестра князь Эстерхази. Для него подобное поведение музыкантов было неожиданностью. Кстати, об Эстерхази. Он был не просто князем и меценатом. Он был еще и профессиональным военным – фельдмаршалом габсбургской империи. И одна из причин, по которой он задержался, поздно приехав в имение, и не отпускал музыкантов на каникулы, заключалась в том, что он участвовал в военных действиях, связанных с Первым разделом Польши, отобрав для своего сюзерена, в частности, город Львов.
Правда, к последним тактам финала, Карчагин перестал изображать удивление и негодование, видать, привык. И «Прощальная», как ей и положено, закончилась звучанием двух скрипок: самого дирижера и Елены Климочкиной, художественного руководителя и концертмейстера «Камераты», многолетней коллеге Карчагина по первому пульту Академического симфонического. Совсем как «папа» Гайдн и его первый скрипач в оркестре Эстерхази Луиджи Томазини.
Кто они, будущие звезды российской музыки? Идем искать в НСМШ
Самая популярная симфония Моцарта № 40 соль минор исполнялась во втором отделении. Здесь было намного меньше внешних эффектов, но мастерство оркестровой игры, выявление звуковых и темповых контрастов сделало это исполнение ярким и запоминающимся. Здесь отлично показали себя исполнители — валторнисты и исполнители на деревянных духовых: фаготы, гобой и флейта. Каждая из частей, отличалась своей эмоциональной окраской. Но вершиной всего стало воистину блестящее звучание финала. Здесь завершилось столь необходимое слияние дирижера и оркестра. И Карчагин как бы расстался со своим обликом скрипача. А «Новосибирская камерата» еще раз подтвердила необходимость играть с дирижером (оркестр обычно выступает без него).
Казалось, что на этом можно было поставить точку, но через два дня Валерий Карчагин предстал в иной программе, где ничего не сулило противоречий между сольным исполнительством и дирижированием. Это была программа абонемента № 12 струнного квартета «Филармоника» и она обещала быть очень интересной, поскольку содержала сочинения полярно противоположных авторов: Людвига ван Бетховена и Кшиштофа Пендерецкого. Между этими сочинениями историческая дистанция в два столетия. Бетховенский квартет (соч. 59, № 2 ми минор) был написан в конце первого десятилетия XIX века, рядом с ним находятся такие музыкальные гиганты, как фортепианная «Аппассионата», Четвертый фортепианный концерт, и посвящен он был графу А. К. Разумовскому, послу России в Вене и в связи с использованием мелодии из сборника Львова-Прача получил название «русского квартета». Струнный квартет № 3 Пендерецкого был написан в 2008 году к 75-летию автора и имеет романтический подзаголовок «Листки ненаписанного дневника». Сама же программа концерта носила символическое название «В поисках гармонии».
Кшиштоф Пендерецкий не раз приезжал в Новосибирск с авторскими концертами в качестве дирижера. Любопытно, что программа его выступления в 2006 году содержала концерт «Метаморфозы» для скрипки с оркестром» и Симфонию № 7 Бетховена.
Второй струнный квартет Бетховена относится к роду сочинений великого мастера, где жанрово-героическое начало постепенно сменяется философско-созерцательным. Отсюда целый ряд исполнительских сложностей, как ансамблевых, так и интонационных. Так получилось, что в каждой из четырех частей квартета доминировали поочередно: в 1-й части первая скрипка — Валерий Карчагин, во второй части Оксана Анисимова, вторая скрипка, альт Илья Тарасенко в Скерцо и, наконец, виолончель Станислав Овчинников в финале. Особо выделю двух участников квартета – Оксану Анисимову, чья уверенная партия второй скрипки цементировала многоголосную вязь бетховенской партитуры, и Илью Тарасенко, обладателя великолепного звука и особой «альтовой» задушевности.
Браво, Алексей Зеленков! А зачем все это? Послесловие к закрытию сезона в НОВАТе
Имя К. Пендерецкого прогремело во всем музыкальном мире и в нашей стране еще в 60-е годы. Его путь – путь, которым прошли многие «ниспровергатели» и «авангардисты». В сочинениях последней четверти своего творчества он больше склоняется к романтическим тенденциям. Любопытно, что среди нескольких тысяч струнных квартетов, написанных за три с лишним столетий существования этого жанра, только три носят откровенно биографический исповедальный характер. И все они принадлежат композиторам, выходцам из славянских стран: Сметана «Из моей жизни», Яначек «Интимные письма» и, наконец, собственно, Пендерецкий. Хотя справедливо отметить, что многие квартетные партитуры могли бы быть обозначены как: «исповедь», «дневник», «биография» и т. д.
Характерно, что по эмоциональной насыщенности, вязкости музыкальной ткани сочинение Пендерецкого перекликается (то, что называется «через столетия») с квартетом Бетховена, хотя и отличается свободой композиции в отличие от «закованного» в четырехчастность венского классика. Станислав Овчинников был надежной опорой звучания всего квартета, особенно в последних разделах. Ну, а главный герой этой и предыдущей программ, Валерий Карчагин обрел гармонию и доказал свою многоликость (и многорукость).
WPBuild.Ru