«Укрощение строптивой»: старый добрый Шекспир на сцене НОВАТа. Реинкарнация с нюансами

Первая премьера 78-го сезона на Малой сцене НОВАТа – весьма редкий и изысканный продукт советской оперной школы – опера без примет советскости. Опера без привкуса соцреализма, зато с сочным ароматом классики.

Такова опера «Укрощение строптивой», представленная 23 октября – единственная работа Виссариона Шебалина в этом жанре. В общероссийском контексте классического музыкального театра у «Укрощения строптивой» реноме музыкального кунштюка, редкой диковины.

Ибо ставили её редко. Например, новосибирцы видели её 64 года назад. А в Большом – аж в 1957-м! У «Укрощения строптивой» даже нет полиграфической версии для библиотек музыкальной литературы – она играется с рукописей.

«Укрощение строптивой» в НОВАТеВ нынешнем театральном сезоне у этой оперы весьма почетная и важная роль – она очень эффективна для «раскатывания» Малой сцены НОВАТа.

Да, слово из глоссария хоккейных тренеров тут, как ни странно, наиболее органично: НОВАТ стремится превратить свою Малую сцену в площадку с полновесным театральным функционалом, выводя на неё не просто концертные версии опер, а спектакли с полновесной предметной средой и масштабной актерско-режиссерской работой.

«Укрощение строптивой» в НОВАТеРежиссерская составляющая премьерной оперы примечательна: поставила «Укрощение строптивой» Ирина Гаудасинская – один из ярчайших ньюсмейкеров российской музыкальной сцены.

Федеральная пресса наградила её эффектным титулом оперного вундеркинда. Что, впрочем, нуждается в уточнениях: в случае Ирины  вундеркинд – это не просто дивный генетический казус, а здоровая логика судьбы. Её дед Станислав Гаудасинский заведовал кафедрой оперной режиссуры Петербургской консерватории, бабушка Ирина Богачева — народная артистка СССР, знаменитое меццо-сопрано, а мать Елена Гаудасинская — пианистка. Про детей из цирковых династий в подобных случаях говорят «родился в опилках манежа». Ну, а «оперные» дети, наверное, рождаются в россыпи нот.

«Укрощение строптивой» в НОВАТеИрина – бронзовый призёр Пятого международного конкурса молодых режиссёров «Нано-Опера» и обладатель спец-награды от прессы в номинации «Лучшая провокация». В контексте последнего титула от неё можно было бы ожидать отчаянного режиссёрского хулиганства. Но в НОВАТе Ирина проявила свою молодость и пассионарность выбором редкого материала и кропотливостью его детализации. Тоже вызов стереотипам!

«Укрощение строптивой» в НОВАТеПерфекционизм и детальность – вообще очень органичное понятие в судьбе оперы «Укрощение строптивой». Писалась она практически со старинной тщательностью – 14 лет, с 1941-го по 1955-й. Зато в тренд постсталинской культуры попала прицельно. Период с середины 50-х по конец 60-х – время влюбленности советского искусства в эстетику Возрождения. Причем, влюбленности узаконенной и разрешенной. Особенно радостной для людей театра. Такая калитка с картой доступа. Дескать, не хочешь ставить про сталеваров? Ну, ладненько, тогда давай про флорентийцев. Или про веронцев. Только аккуратно.

«Укрощение строптивой» в НОВАТеЭта волна «соцренессанса» давала режиссёру и зрителю шанс пожить в западной культуре без опасений прослыть космополитом. Такой отстоявшийся, нетоксичный, безопасный, разрешенный Запад.

Причем, «возрожденчество» было феноменом масштабным и долгоиграющим: да, в архитектуре оно трагично сошло на нет под напором знаменитого постановления об архитектурных излишествах, зато в прочих искусствах цвело бурно и вольно. Срединные и поздние пятидесятые – бум шекспировских пьес, ажиотажный спрос на Кальдерона и Лопе де Вега, шестидесятые – флорентийские мотивы в швейной моде, «Король-олень» и мультфильм «Стеклянная гармоника» на киноэкранах.

«Укрощение строптивой» в НОВАТеВпрочем, шестидесятые при усилившейся утонченности цитат – уже время иссякающего тренда. Орхидеи цитатного советского Ренессанса начали отчетливо увядать. Например, мультфильм «Стеклянная гармоника» – довольно депрессивное и пугающее зрелище, несмотря на зрительную узорчатость. Зато «Укрощение строптивой» — сов-Ренессанс во всей безмятежной красе, сияющий бликами италийского солнца и сочащийся виноградным соком. В «Укрощении строптивой» нет анахронизмов. Тут практически нет идеологем.

Вячеслав Стародубцев

Вячеслав Стародубцев: «Театр — это культурный сервис»

«Кропотливый меломан может найти разве что крошечную музыкальную тему, напоминающую мотив «Интернационала», – иронично уточняет Дмитрий Юровский, музыкальный руководитель и дирижер (прим. «КС»). – Но это очень отдаленная ассоциация, для очень уж пристального восприятия. В опере этой есть безупречное обаяние и такая хорошая, здоровая наивность. Наивность юности, которая состоит не в глупости, а в вере в счастье».

В «Укрощении строптивой» нет отрицательных персонажей, зато у всех есть арки характеров. Например, Петруччио не просто трикстер и циничный соискатель богатой невесты. В исполнении Виталия Новикова и Артёма Акимова он проходит путь от условного персонажа «буффонадный циник-хитрец» до лирического героя. И Катарина (София Бачаева/Кристина Калинина) не просто вздорная стерва. И Бьянка (Дарья Шувалова/Диана Белозор) не настолько «белая киса», как кажется в начале (не все йогурты одинаково полезны, не все блондинки – кроткие глупышки).

«Причем, этот психологический твист каждого персонажа тут можно тонко показать вокально-музыкальными средствами, что артисты и делают с большим удовольствием, – подчеркнула Ирина Гаудасинская. – Советская опера – это не какая-то монолитная арт-среда. Тут очень много музыкальных вселенных. В зависимости от того, кто у кого учился и чьи взгляды разделял. Что касается «Укрощения строптивой», то это очень упругое, крепкое произведение Шебалина, в котором очень много оммажей к русской и мировой классике, к классической композиторской школе».

Нынешний год вообще стал периодом ретроспекции во многих искусствах. Тонкость процесса разная – от размашистого «back in USSR» (с грёзами о советском пломбире, возвращении кирзачей/портянок в армию и слов «пионер» и «милиционер» в активный словарь) до акварельной, утонченной цитатности.

Выставка

Соцреализм возвращается. Как живой

НОВАТ в этом явлении занят на тонкой части спектра. И уж точно без политической мотивации – сугубо из любви к искусству. Ибо в советском наследии есть, что полюбить.  Многие советские композиторы попали в «архив» отнюдь не из-за идеологической архаики, а просто потому, что выпали из поля зрения. Шостакович, Прокофьев, Шнитке всегда были в луче прожектора, а Шебалину, например, в 90-х досталась «тень».

«Титул «советский композитор» – это вообще причудливая лотерея судьбы, – рассуждает Дмитрий Юровский. – Вот сейчас в Европе ажиотажно стал популярен советский композитор Моисей-Мечислав Вайнберг. Вдруг и массово популярен. Его произведения исполняют по всей Европе, он, как говорится, «сыгран вдоль и поперёк». Причём, это популярность из серии «вдруг и сразу». И после того как он стал популярен на Западе, он ретроспективно стал популярен в нынешней России. Мы же хотим придать процессу возврата имён из забвения естественность и органику. Чтобы музыка Шебалина или Хренникова вернулась в актив не потому что она вдруг стала популярна где-то там, в условных дальних странах, а потому, что она органически нужна здесь – где эти люди, собственно говоря, и творили. Кстати, каждый из советских композиторов-грандов любил приезжать сюда, в Новосибирск. Либо за вдохновляющими впечатлениями от Сибири, либо ради здешних сцен и здешней публики. У каждого композитора была какая-то связка с этим городом».

По солидарному мнению Ирины Гаудасинской и Дмитрия Юровского, приятная экзотичность материала состоит в том, что тут, например, необычная музыкальная колоризация героя-любовника (Гортензио, один из двух поклонников Бьянки, воплощенный новичком оперной труппы НОВАТа Никитой Мухиным). Это партия баса, а не тенора – такой разрыв шаблона. Мало в каком театре наберется два-три состава басов на такую роль. НОВАТ в этом смысле уникально соразмерен материалу.

главный режиссер НОВАТ Вячеслав Стародубцев

Непризрачные образы, замыслы и смыслы новосибирской оперы

Даже архитектурная среда Малой сцены – сдержанный предвоенный классицизм – и та органично поддерживает эстетику оперы. Совпадение тут почти гурманское – словно дорогая конфета, точно легшая в формованную ячейку подарочной коробки.  Костюмный ряд не заморочен избыточной стилизацией и максимально близок к эпохе сюжета.  Даже посуда – и та из старой бронзы, изначально сделанная для «Лебединого озера» по эскизам Луизы Спиранделли. Не папье-маше, не крашеный полистирол, а предметный историзм – ручная ковка и пайка. Технология – ровесница персонажей.

«В 60-х, когда эта опера обрела сценическую жизнь, была несколько иная детализация Ренессанса – модернизирующая, – пояснила Ирина Гаудасинская. – Мы же с Тимуром Гуляевым (художник-постановщик) подошли к визуализации достаточно старательно. Можно, конечно, сыграть всё это в чёрных водолазках, в минимализме. А смысл? Эпоха яркая, орнаментальная эпоха и жертвовать этой яркостью было бы жаль».

Насколько результативен такой подход – ясно по зрительском траффику: все октябрьские показы «Укрощения строптивой» стали аншлаговыми, потому на 14 декабря запланирован дополнительный спектакль.

«Надеюсь, такая зрительская востребованность не случайная и долгосрочная, — резюмировал Дмитрий Юровский. – Думаю, эта опера возвращена к зрителю вовремя и проверку временем пройдёт. Ибо она для него, можно сказать, неуязвима».

Редакция «КС» открыта для ваших новостей. Присылайте свои сообщения в любое время на почту news@ksonline.ru или через нашу группу в социальной сети «ВКонтакте».
Подписывайтесь на канал «Континент Сибирь» в Telegram, чтобы первыми узнавать о ключевых событиях в деловых и властных кругах региона.
Нашли ошибку в тексте? Выделите ее и нажмите Ctrl + Enter

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ