Кому нужны война и возрождение СССР? Кто придумал «транзит»? А также о ресурсах поддержания рейтинга власти и политических расстановках в Сибири в интервью «Континенту Сибирь» говорит политолог, директор Международного института новейших государств АЛЕКСЕЙ МАРТЫНОВ.
Где «загорится» после Казахстана?
— Для вас Казахстан не просто точка на карте. Вы профессионально наблюдаете за этой страной, вероятно, анализировали предпосылки происходящего сейчас в ней.
— Мониторинг постсоветского пространства — одно из основных направлений работы экспертного центра — Международного института новейших государств, которым я руковожу. Мы с коллегами довольно давно изучаем, во что превратились государства бывшего СССР: суверенные и не очень, признанные, непризнанные и так далее. Поэтому мы ничего нового и неожиданного в событиях в Казахстане не увидели.
— Вы не соглашаетесь с теми, кто называет события в Казахстане революцией.
— Революция — быстрое и качественное изменение, если мы говорим о политическом строе, системе управления. К принципиальным и качественным переменам привела Великая октябрьская (ноябрьская) социалистическая революция 1917 года. В классическом понимании отсчёт идёт с февраля, когда начали свергать царя, и плавно перетекает в октябрь, когда новые революционеры перехватили власть у предшественников и установили свою форму диктатуры пролетариата. Хотя я рассматриваю революционный процесс в России как единую историю от 1905 года до сакраментального «Караул устал», которое матрос Железняк произнёс в 1918-м. То есть, до отменены итогов выборов в Учредительное собрание и учреждения декретом Совнаркома Республики.
Прогноз Суркова: кто услышит советы экс-помощника президента?
Отдельные «эксперты» в последнее время легко жонглируют разнообразными терминами, особо не заботясь о смысловой нагрузке, пытаются называть происходящее на разных территориях революциями. Ситуация в Казахстане — это не революция. Нет речи о качественных изменениях, а лишь о замене одних людей другими. Мы наблюдаем классический государственный переворот. Неудачный. Хотя безусловно, имели место попытки применения элементов цветных технологий в условиях политической архаики, в которой живёт современный Казахстан.
В Казахстане мы увидели модные в последние 20 лет инструменты сценариев смены власти на постсоветском пространстве. Одна из новелл — институализация силовой, экстремистской, террористической составляющей. На той же Украине в 2014 году уже просматривались подобные элементы, но нас до последнего убеждали: нет, это стихийное движение масс. Очевидно, следующая попытка подобного государственного переворота не обойдётся без подготовленных вооружённых боевиков, которые создают достаточное количество хаоса.
Другая новелла казахских событий — купирование ситуации с помощью надгосударственного силового образования, я имею в виду Организацию договора о коллективной безопасности (ОДКБ).
Мы с коллегами давно говорили о внутренних проблемах Казахстана, они были очевидны: неудачный транзит, Назарбаев вроде бы ушёл, но на самом деле не ушёл, все его люди, родственники остались. Недосказанность витала в воздухе, элиты готовы были передраться в любую секунду. Внешним игрокам показалось, что это удобный момент, чтобы зажечь Центральную Азию и увести повестку от главного текущего вопроса — российско-американских, российско-натовских переговоров по взаимным гарантиям безопасности. Понятно, Казахстан — чувствительная для нашей страны тема, ближайший союзник по интеграционным проектам на постсоветском пространстве.
— Вы упомянули о том, что после Казахстана мы увидим продолжение. По-вашему, где загорится?
— Где-то обязательно увидим. Думаю, Молдавия на очереди, например.
— В каком-то обозримом будущем?
— Откуда я знаю? Но мне кажется, такие решительные действия, как подавление бунта силами ОДКБ, внесут большие коррективы в планы некоторых внешних игроков, которые считают, что по своей воле могут легко разорять целые страны. Теперь им явно не так легко станет это делать.
Я предполагаю, что центр генерации идей по зажиганию постсоветского пространства находится на берегу Темзы, в здании британской секретной службы и по совместительству структурного подразделения британского МИДа. А директор МИ-6, секретной разведки, — одновременно заместитель министра иностранных дел Великобритании. У меня складывается впечатление, что эти «белые люди» извне хотят подсобрать советскую страну. Им плохо без большого врага, главного антагониста. Западное сообщество зашло в тупик бесконечных внутренних распрей. А пандемия только катализировала этот процесс. Они не знают, куда двигаться, вот и возникла идея, мне кажется: воссоздать «злой совок».
— Во главе с Россией.
— Без России не бывает «совка». Они кинулись бы бороться с большим врагом. Без этого им всё тяжелее. Посмотрите на западные страны, они сами на грани бунта.
— Нужен баланс, противовес с Востока?
— Что год назад творилось в Вашингтоне? Захват Капитолия подавили, но сам факт произошедшего! С каким остервенением идут манифестации в крупнейших европейских столицах. Спокойная, вечно накуренная Голландия обычно спит где-то в северо-западном подбрюшье Европы. С каким остервенением в первых числах этого года там разгоняли трудящихся, травили собаками. Я думал, такое только в фильмах про фашистов можно увидеть. То же самое в Британии.
Американцы, европейцы хотят перевести внимание с внутренней повестки. Как? Вот они без конца и говорят, что Путин хочет реставрировать СССР. Мы отвечаем: нет, это невозможно, «фарш нельзя провернуть назад». Им пофиг — талдычат как мантру. С другой стороны, своими действиями чуть ли не насильно нам впихивают эти чемоданы без ручек. То Украину, которую 88 раз изнасиловали, пытаются нам обратно в родственники всучить. Конечно, жаль русских людей там, мы им и пытаемся помочь. Белоруссию тоже нам толкают. А теперь и Казахстан.
Назначение нового полпреда расширит возможности Травникова и ограничит амбиции Усса
Не важно, кто ведёт граждан к безопасности и благосостоянию
— Российские политические кураторы могли бы это обратить в выгоду? Осенью прошлого года и Владислав Сурков напоминал (или предостерегал), что экспансия — один из способов выпуска «народного» пара через внешние границы.
— Экспансия никому не нужна. Россия — самая большая, богатая и ресурсная страна в мире. Хотя людей у нас маловато, это правда. Но на практике всё слишком сложно. Может быть, Сурков намекал на экстренные меры в виде признания Донбасских республик и их присоединения… Лично я к такому снаряду сейчас не подходил бы.
Но Запад нам практически насильно впихивает постсоветские государства. Понятно, что в случае прямой угрозы, нам придётся помогать — ведь там наши, русские, люди. Это исторически наша территория, я бы не стал резать её по частям, с кем бы то ни было делить. Однажды поделив, вернуть потом можно только через большую войну. К ней и пытаются западные «партнёры» подвести весь мир. Я считаю, что у российского государства сегодня нет ресурсов и возможностей прирастать территориями, сколько бы кто-то в патриотическом запале ни пытался изображать обратное.
За семь лет с момента возвращения Крыма в родную гавань многое здорово изменилось. Но это стоило России больших усилий. Нам эту территорию хотя бы до уровня многих других регионов поднять.
— А есть у нынешней власти в резерве другие ресурсы поддержания рейтинга, кроме внешней эскалации?
— Но разве государство существует для поддержания рейтинга власти? Разве не для благосостояния своих граждан и их безопасности? Сперва безопасности, потом — благосостояния.
— Как ещё власти удерживать стабильность режима? Как нынешней власти обеспечить избираемость без рейтинга, от которого зависит, кто поведёт людей к тому состоянию?
— Вообще не важно — кто. Две главные функции государства: безопасность и благосостояние граждан. Остальное — надстроечные вещи. Если государство существует ради чьих-то рейтингов, извините — это уже какая-то Украина получается. А мы, слава Богу, великая страна, сверхдержава. Постсоветское пространство, безусловно, — зона наших прямых стратегических интересов, исторической ответственности за судьбы народов, которые проживают в странах бывшего СССР. Сто процентов — на этих территориях нечего делать натовским и прочим структурам, которые никоим образом не аффилированы с Россией. Вот о чем речь. А не об аннексиях. Другое дело — развитие интеграционных проектов, таких как Евразийский экономический союз, ОДКБ.
Я не понимаю, зачем говорить об экспансии. Вернее, понимаю, зачем это нашим оппонентам. Они рассчитывают, что мы надорвёмся, как СССР в конце 1980-х не сумела переварить огромное количество региональных трудностей. Сегодня наши противники более эффективно и масштабно создают очаги напряжённости вокруг России на постсоветском пространстве, чтобы мы надорвались решая эти проблемы. Но разве мы должны действовать, исходя из чужой логики? У нас своя повестка.
Транзит придумали политологи
— Кризис в Казахстане привлекает дополнительное внимание к клановым расстановкам в российских верхах, так как, по-видимому, столкновение элитных групп в борьбе за власть было одной из причин событий в соседней стране. В процессе наследования очень трудно удовлетворить всех, это почти всегда выбор в пользу какой-то одной из ОПГ (организованных придворных группировок). Насколько остры сейчас противоречия в российских верхах, какие альянсы (и против кого) можно упомянуть как потенциальные факторы нестабильности, если вдруг проблема наследования резко актуализируется?
— Аналогия с политически очень архаичным Казахстаном неуместна. Я считаю, что в принципе ни одно из постсоветских государств нельзя сравнивать с Россией, хотя некоторые и пытаются это делать. Например, с Украиной…
Я помню, как всё это начиналось в Казахстане, когда Назарбаев вроде уходил и не уходил. Сколько было разговоров, что это модельная ситуация, которая может служить нам примером. Не может. У России совершенно уникальная история, политический, этнокультурный ландшафт. Любые аналогии и переходы неуместны.
Константин Костин: «Не получится сейчас всех построить, зажать в кулак и бросить вперед»
— Вопрос в том, насколько противоречия в российской элите остры, насколько противостояния между группами влияния отражаются на ситуации в России, на её политическом ландшафте?
— Вам лучше с товарищем Минченко поговорить о «Политбюро 2.0». Я считаю вопрос бессмысленным, потому что у нас нет никаких группировок.
— В период транзита обострение противоречий между группами влияния кажутся вполне вероятными.
— А с чего вы взяли, что у нас период транзита? Ведь его придумали те же самые политологи, которые вам про группировки и рассказывали.
— Расскажите другое.
— Говорю. Что такое вообще период транзита?
— Процесс подготовки к передаче власти преемнику.
— С чего вы решили, что подготовка идёт?
— Должны же потенциальные акторы когда-то мобилизоваться, рано или поздно процесс начнётся. Некоторые политические эксперты и различные «источники» рассуждают, что 2022 год — важный в этом смысле период. Говорят…
— Вспоминается старый анекдот про Рабиновича, который пришёл к врачу: «Доктор дайте мне такую таблетку, чтобы я мог, как Моня. Ему 76 лет, он по 8 раз за ночь. А мне 72 и я только один». С чего вы взяли, что Моня по восемь раз? Так он говорит! В чем проблема, и вы говорите!
— То есть, группировки у нас политологические.
— В СМИ всплывает тема транзита, но я не считаю корректным её обсуждать и засорять эфирное пространство. Недавно президент говорил, что не принял решения, станет ли баллотироваться на очередной срок. Закон, Конституция ему позволяют.
Одни умники уже ставили вопрос о транзите в Казахстане, и чем закончилось? Ничего хорошего в ближайшее время эту страну не ждёт с точки зрения внутренней политики. Потому что за дивертисментами с попыткой инициирования государственного переворота всегда в любой стране мира следуют репрессии. Например, тех, кому повезло участвовать в штурме Капитолия в США в прошлом году пересажали, некоторых просто застрелили. Так что о транзите будем говорить по факту, сейчас абсолютно не о чем.
Конспирология и прогнозы
— Начало года — время губернаторопада. Какие особенно интересные точки в Сибирском федеральном округе вы видите?
— Сибирь вообще вся интересная. В Томской области вполне возможна смена руководства.
— Кто может претендовать там на пост губернатора?
— Это компетенция президента, кому-то он поручит исполнять обязанности главы региона, если придётся.
— Вы ждёте, что это будет варяг?
— Не знаю. Не люблю этого: основываясь на каких-то инсайдах обсуждать фамилии. Подождём решения президента, тогда будем разговаривать
— Ожидания разные. Может и из Новосибирской области кто-то туда поедет?
— Не исключено, тем более, что в Новосибирской области политическая обстановка с точки зрения управления более менее ровная.
— «Континент Сибирь» писал, что не всем нравится усиление позиций Шойгу, в том числе в Сибири. Может ли быть связано с этим назначение Анатолия Серышева полпредом президента РФ в Сибирском федеральном округе? В плане сдержек и противовесов.
— Вокруг этого всегда столько конспирологии. Говорить, что у Сергея Шойгу где-то могут быть слабые позиции, не приходится… Я понимаю, вы строите вопрос в определённой логике…
— Вы можете сказать своё видение, пожалуйста.
— Шойгу — тяжеловесный политик, наверное, по своему статусу и значению на федеральном уровне он уступает только президенту. И находится примерно в одной весовой категории с блестящим министром иностранных дел Сергеем Лавровым. Это деятели мирового масштаба. Говорить о слабости или силе их позиций не приходится, я считаю, что подобные сентенции к Шойгу, мягко говоря, не применимы.
WPBuild.Ru