Хотелось бы сказать спасибо певцам, организаторам, да, в общем-то и далёким авторам музыки, за этот визит на культурное Средиземноморье. Италия сейчас эпидемиологически закрыта. Ковид туда не пускает. А к середине второго отделения концерта фестиваля Ильдара Абдразакова в новосибирском зале имени А. М. Каца появилось ощущение, что ты провел там неделю. Не в зале, в Италии. Это такой глоток воздуха или духа оттуда, уточним: духа средиземноморской культуры со всеми её сакральными ландшафтами и источниками. Природными, переходящими в исторические.
Позанимаемся немного даже не натуральной философией, а натуральной метафизикой. В оперном пении, пришедшем из Италии, культурно выражает себя стихия воздуха. Та самая, которая солярно царит в образе открытых пространств над водной гладью – типовой вид с апеннинских возвышенностей над морем, что, я думаю, подтвердит любой ценитель тамошних краёв. Я бы добавил дальше, продолжая мысль: Верди или Россини – это воздух, ставший фактом культуры. Я тут имею в виду то сверкающее и чарующее великолепие солнечной ясности, залитой светом прозрачности, в которой соединяются и переходят друг в друга глубина моря и глубина неба: сказанное – не просто образный набор слов. Это то самое, что узреваешь, глядя с высот, где-нибудь в Риомаджоре, потом хранишь десятилетиями внутри себя (периодически возвращаясь «туда») и метафизически осязаешь, слыша, в голосе Руджеро Раймонди или Франко Корелли (в канонических записях).
Бурные овации и двадцатиминутный «бис»: мировые оперные звëзды спели в Новосибирске
Натурально-метафизическая заповедь, оставленная нам оперой, гласит (уличая её в её природе): чем ниже голос, тем с больших высот он нисходит и тем глубже проникает. Ритм подъемов и снижений в басовом дуэте короля и великого инквизитора в «Дон Карлосе» Верди ощутимо напоминает звуки моря. Верди гениально воспринял эти приливы и споры волн, которые сто пятьдесят лет спустя отдаются в наушниках и в сознании знакомыми чередованиями, накатами и гулкими конфликтами, внушая ностальгию по упущенным возможностям: нет, не «русской весны», но италийского лета.
И «Дон Жуан» с «Женитьбой Фигаро» изначально поются на итальянском языке; Моцарт, чьи оперы премьерно ставились в Праге и Вене, нелишний раз демонстрирует, насколько близки любому европейцу средиземноморские истоки – потому, что сделанное им вместе с Лоренцо да Понте не менее образцово, чем наследие Верди. А неаполитанские песни, «заточенные» под то, чтобы показать/послушать красоту голоса (воздуха, морской глади)? Под их впечатлением программно вспоминаешь, как вживую, Неаполитанский залив, Капри, Искью, Позитано, Амальфи, полуостров Сорренто и понимаешь: это всё тут и поёт – уже готовое стать звуком делает маленький шажок вперёд, незримое усилие, и вот. Переходит из пространства во время (где, собственно, обитают звук и музыка). Становится чистой энергией. Воспаряет и царит.
Вышеупомянутую царственность нам и доставили на дом в целостности и сохранности. Как альтернативный вариант к тому, что есть. Петербургская оперная классика, сумрачная и серьезная, конечно, обеспечила заметный контраст первого и второго отделений. Певцы пели ответственно, сосредоточенно, сдержанно. С чувством, но с тактом, с расстановкой, чуть только не стиснув зубы, честно отрабатывая обязательную часть программы, делегированную, чувствуется, спонсором-минкультом. Суровая Родина и долг – а как же. Но часть публики осталась разочарованной и в антракте обменивалась вопросительными знаками: куда это мы попали? Не на угол ли Гороховой и Малой Морской или где там у нас сейчас недодефицит строгих питерских? Зато когда во втором отделении запел Дмитрий Корчак, сразу прояснилось: мы уже на других берегах. (А немногим прежде анонсировала транзит Анастасия Лерман.) Дальше больше: каждый следующий голос добавлял ясности. Убираем с глаз долой лишнюю досадную и надоедливую мелочь на букву «в» и, смотри-ка, мы уже совсем не в Неваполе – в Неаполе! Можно считать вполне логичным завершением серии «экспромтов» «на бис», в ответ на хотение публики, не желающей отпускать звёзд, именно неаполитанскую песню.
Но каков выбор! Когда на сцене такой сонм превосходных голосов, и мужских, и женских, и они намерены исполнить что-то, ублажая аудиторию, не готовую расстаться с ними, поётся же нечто максимально известное, максимально классичное. Уши верили, что через секунду раздастся заздравная песнь из «Травиаты», настолько подходила обстановка: дамы в бальных платьях, танцевально-праздничное настроение, переданное в зал и с мультипликативным эффектом вернувшееся на сцену, разве только без «Моэта». Но Абдразаков предпочёл «Funiculi, funicula»! Было видно, что для молодежи, достойнейшим образом подкреплявшей звёзд – Ладюка, Корчака, Бержанскую и самого именитого инициатора фестиваля – это сюрприз. Не все и слова-то знали, что, впрочем, абсолютно простительно и не в упрек.
Песнь ликования, радостного торжества в славной компании, благодарности и дружеских поздравлений аранжировалась в гимн фуникулёру. Ну, мы-то не против, экс-завсегдатаи Неаполитанского побережья. Я впервые услышал эту вещь году, наверно, в 1984 –1985 в исполнении известного тенора Большого театра Зураба Соткилавы. С тех пор запомнил и чтил. А когда первый раз проехал на фуникулёре острова Капри, поднимающем путников из порта Марина-Гранде к легендарной Пьяцетте, мысленно десять раз напел её себе. Впрочем, на Капри приходят в голову все неаполитанские песни сразу, создавая умственное смятение, подобное шторму, которые там встречаются и в июле – не знаешь, что петь, но поёшь (попробуй-ка иначе, когда всё вокруг только этим и занимается)!
«Без левого поворота и социализации жизни выйти из кризиса невозможно»
Но не одним каприйским маршрутом знаменит названный вид транспорта в той части Италии (каковая, кстати, зовётся Кампанией). Чисто формально песня посвящена вагончикам, некогда резво везущим туристов на Везувий. Впрочем, к примеру, персонал стародавнего фуникулёра, поднимающего всех желающих с via Toledo в Неаполе на городской холм Vomero, убеждён: ему она адресована в не меньшей степени, и будто бы именно этот путь, освоенный в конце XIX века, вдохновлял автора музыкального шедевра. Помню, помню, утверждается такая гипотеза в проспектах, которые вручаются пассажирам. По крайней мере точно утверждалась в начале 2000-х.
Итак, примем официальную версию, и что тут у нас? Заздравная песня в экстерьерах весёленькой дорожки на Везувий: мило и оригинально. Искусство же всегда предупреждает исподволь о чем-то таком-разэдаком, сейсмически чреватом, наставляли нас в советских школах (вероятно, начитавшись тайно в самиздате не столько экономико-философских рукописей Маркса 1844 года, сколько текстов Карла-Густава Юнга :).
И ещё на одном явном уровне культурный message фестиваля с подачи минкульта иронически накрывает официозно-политическую повестку: оказывается, в России множество отличных голосов. («Ээээ! Какой экстремизьм!», сказал бы Пётр Иванович центру «Э» на заметку. «Практически заявка на смену канисититуситуационного недо- псевдо- хозстроя»). Ведь в каких-то околорасположенных средах узаконены только подпевалы, чей спич неизменно сводится к тому, что «мы никто», «тот парень всегда по определению типа тупо прав», что бы он ни делал или не делал, а Россия настолько велика, что окромя эвонного никого адекватного/эквивалентного в ней нет. Но мы же своими ушами слышали, как новосибирец Андрей Меркульев пел арию Риголетто и поняли, что перед нами баритон в потенциале уровня Василия Ладюка, который, конечно, потрясающе хорош и пока недосягаем, но так ведь никто не мешает внимать и предвкушать и, главное, правящая звезда совсем не душит восходящую. Хорош и Арсений Яковлев, даже в сравнении с Корчаком. И Виктория Шевченко с Анастасией Лерман вполне способны блистать на фоне более искушенной и опытной Василисы Бержанской, дай Бог ей дальнейших успехов, ибо она, конечно, ярка, инициативна и на росте.
Эх, и что там у нас со сказками? Странствующие музыканты (вовсе не бременские) уехали, а болдинское лето продолжается… Только и остаётся мелодично бормотать себе под нос: Addio, mia bella Napoli. До какой-нибудь встречи в окрестностях Везувия.
P.S. Приятно встретить сибиряков в Неаполитанском заливе. Яхта Андрея Мельниченко, владельца СГК и СУЭКа курсировала в мае 2017 года вокруг острова Капри.
WPBuild.Ru