«Средний» — лишний?

Сегодня я хотел бы затронуть один немаловажный процесс в современной российской экономике. Мы мало обращаем на него внимание, а тем временем данный процесс стремительно набирает обороты и в ближайшем будущем изменит экономическую карту регионов, в том числе и СФО.

Я далеко не первооткрыватель этой темы, и в принципе она, на первый взгляд, очевидна. Что имеется в виду? В настоящее время в мире происходит глобализация, одним из проявлений которой стала тенденция укрупнения бизнесов. В России эта тенденция начала активно прослеживаться с 2004 года.

До этого времени средние и крупные региональные компании (я отношу к ним компании с оборотом от 500 млн руб. с НДС, работающие в одном или нескольких регионах и имеющие головной офис в провинции) обрастали «мышцами», накапливали «жирок». Средний бизнес во многих сегментах рынков начал мешать крупному или же стал интересным в плане включения в свою бизнес-цепочку.

Что произошло потом? Более крупные компании тем или иным способом принялись покупать перспективный средний бизнес — но тогда это был достаточно медленный процесс, потому что в условиях роста российской экономики стоимость бизнесов и самооценка бизнесменов также росли, зачастую вразрез с логикой и здравым смыслом.

Это был «рынок продавца», и покупателям приходилось тратить очень много времени на «ритуальные танцы» вокруг каждого объекта. Собственники устанавливали очень высокие цены. С ними было очень сложно договариваться. Многие не видели смысла в сделках по продаже своих активов: выручка и прибыль растут — зачем расставаться с такой «дойной коровой»? И это вполне понятно, и я бы даже сказал — правильно.

К тому же у региональных компаний появился соблазн стать федеральными. Все финансовые возможности для этого уже предлагались рынком — долгосрочные кредиты, векселя, облигации, IPO, SPO, PIPE и т. д. Причем условия очень многих инвестиционных сделок были далеки от здравого смысла, у собственников и топ-менеджеров региональных компаний от осозания открывающихся возможностей по финансированию начинала кружиться голова. Облигации и другие финансовые инструменты — прекрасная возможность привлечения инвестиций, но во многих случаях компании слишком увлекались такими инструментами, забывая об истинах, прописанных в вузовских учебниках по финансовому менеджменту. Организаторы облигационных займов, банки стремились выдать клиенту как можно большие объемы денег, не задумываясь о том, сможет ли клиент их обслужить и отдать вовремя.

Практически все региональные компании прочно подсели на «иглу» перекредитовок. И тут случился кризис. Одной из первых жертв оказалась «Макси-групп», которая вела очень агрессивную долговую политику. Конкретным же концом эпохи «облигационной эйфории» можно считать ситуацию вокруг компании «Инпром», которая много лет подряд признавалась «самой открытой и инвестиционно привлекательной» средней российской компанией и которая в условиях кризиса не очень красиво себя повела.

«Отметился» и СФО: среди регионов Сибирь и конкретно Новосибирск заняли одно из непочетных первых мест по количеству дефолтов. К чему это напоминание о набившем оскомину кризисе? Давайте посмотрим, кому сейчас принадлежит «Макси-групп» — ОАО «НЛМК».

«Макси-групп» была одной из бурно развивающихся инновационных региональных компаний (кстати, они собирались построить металлургический завод по электродуговой плавке металла в Новосибирской области) с мощной сырьевой базой — в состав холдинга входит крупнейший в России вторчермет. «Макси-групп» со своей низкой себестоимостью продукции и достраивавшимися новыми металлургическими заводами серьезно наступала на пятки некоторым нашим металлургическим гигантам, ее владельцам регулярно делались предложения о покупке. Потом кризис. И вот эта компания уже не является независимой (сделка совершилась в рекордные сроки — 1 мес.).

В кризис все процессы ускорились и обострились. Интересные средние предприятия постоянно переходят под контроль более крупных групп. Причин несколько, из них две главные. Первая: средним предприятиям, набравшим кредитов и выпустившим облигации, необходимо возвращать долги (кредиторы не могут бесконечно заниматься пролонгациями). Вторая: чтобы выжить и развиваться, сейчас необходим доступ к наиболее «дешевым» и «длинным» деньгам. Такие деньги доступны только крупным бизнесам. Может ли сегодня обычное региональное среднее предприятие с выручкой в диапазоне 500 млн — 3 млрд в год мечтать о кредите на три-пять лет по ставке 10-12%? Фантастика. А ведь такие кредиты выдаются (и причем в рублях) — но, конечно, не таким компаниям. Также и фонды прямых инвестиций все больше смотрят в сторону компаний «второго эшелона».

Другой момент — только крупные предприятия сейчас могут позволить себе инновации, которые приводят к снижению себестоимости и, следовательно, к повышению конкурентоспособности. В результате они получают больший запас прочности по цене и этим вытесняют с рынка средние компании, которым остается только или продаваться (конкуренту или инвестору), или медленно умирать. (Для справки: за прошлый год количество банкротств средних и мелких компаний в Новосибирске выросло в два раза. Многие предприятия находятся в состоянии скрытого банкротства: зарплата не выплачивается, люди находятся в отпусках без содержания и т. д.).

Есть, конечно, счастливые исключения — например, успешные, эффективные компании в узкоспециализированных сегментах рынков, сфера деятельности которых не интересна крупным компаниям.

Процесс укрупнения бизнесов мы можем увидеть и в Новосибирске — пожалуй, даже очень отчетливо. Это сделки с «Инмарко», «Белоном», «Сибирским берегом», «Новосибирсквнешторгбанком». УРСА-Банк объединился с МДМ, Муниципальный банк вошел в альянс с Ханты-Мансийским банком. Несколько сделок я не могу озвучить по причине обязательств о нераскрытии информации. Также ведутся переговоры о продаже еще нескольких знаковых новосибирских компаний. Самые интересные предприятия «новой экономики» перестают быть местными.

По оценкам ИК «Клевер капитал», в Новосибирске в 2009 году по сравнению с 2008-м в физическом выражении число сделок слияния-поглощения выросло на 30-40%. При этом количество бизнесов, выставленных на продажу, увеличилось в два раза. Причем выставлено достаточно много серьезных по региональным меркам предприятий, их собственники активно ведут переговоры о продаже до 100% своей доли в бизнесе. В других регионах Сибири с начала кризиса также идет очень сильное вымывание среднего бизнеса.

Я не отношусь к противникам пресловутой глобализации. Нельзя сказать, что укрупнение бизнеса однозначно хорошо или плохо, — это объективная реальность. К плюсам я бы отнес тот факт, что средние предприятия таким способом получают доступ к финансовым ресурсам, необходимым им для выживания и дальнейшего развития. Минус укрупнения — то, что головные структуры крупнейших налогоплательщиков уходят в другие регионы. Это уже чревато для регионов гораздо более серьезными последствиями. Посмотрите на Омск, из которого в Санкт-Петербург ушла «Сибнефть», обеспечивавшая 70% регионального бюджета (не совсем удачный пример, но характеризует суть проблемы). Кроме того, когда компания вливается в более крупный холдинг, происходит оптимизация структур управления и производства, идет сокращение персонала, что влияет на рост безработицы.

Не малый и не крупный бизнес является основой экономики. Основой экономики является средний бизнес. Малый бизнес не способен самостоятельно финансировать НИОКР без поддержки финансовых и государственных структур, не способен обеспечить качественное развитие экономики страны и регионов (прошу в данном случае не путать с наукоемкими малыми предприятиями). Что касается крупного бизнеса, то, как недавно написал журнал Forbes, крупный российский бизнес предпочитает вкладывать свои ресурсы за пределами РФ.

Есть ли выход у регионального бизнеса? У некоторых компаний еще есть: пока не ушел поезд, заручиться поддержкой инвестиционных компаний и фондов.

В целом, по моим оценкам, на российской и новосибирской экономической карте будет оставаться все меньше независимых средних компаний. Грубо говоря, картина меняется в стороны увеличения количества крупных и мелких компаний — средний бизнес вымывается.