Если еще к концу 90-х банковский рынок в России не радовал клиентов обилием услуг, и кредитно-финансовые учреждения в основном занимались выдачей займов, обслуживанием депозитов и расчетов, то сразу после дефолта 1998 года бизнесу потребовались куда более современные и совершенные инструменты, чтобы решать глобальные проблемы в этой сфере. Фактически с этого момента начинает отсчет своей истории отечественный инвестиционный банкинг.
Сегодня это уже не просто еще одно направление в сфере финансовых услуг, а практически целый институт, развитие которого дало толчок целому спектру направлений в современном банковском бизнесе. В своем интервью «КС» один из крупнейших специалистов в этой сфере, начальник управления инвестиционно-банковских операций Райффайзенбанка ОЛЕГ ГОРДИЕНКО рассказал о том, как сегодня развивается это банковское направление, кому именно оно интересно, и насколько глубоко проникло в региональный бизнес.
— Олег Алексеевич, вся ваша профессиональная карьера связана с банковской сферой, но направление, которое вы представляете сегодня, возникло не сразу. И начиналась ваша карьера не в Райффайзенбанке, в котором вы сегодня работаете?
— Да. Начинал я с должности аналитика по кредитам. До Райффайзенбанка был Credit Suisse First Boston, затем в течение двух лет я работал в «Дойче-Банке», а после еще три года в Deutsche Bank AG London — как ясно из названия, в столице Туманного Альбиона. И в 2003 году получил приглашение в Райффайзенбанк на должность старшего аналитика управления корпоративного финансирования. Управление инвестиционно-банковских операций я возглавил в 2012 году. К тому времени я уже успел накопить довольно серьезный опыт в сфере инвестбанкинга.
— В вашей сфере фигурируют большие суммы, но это наверняка касается лишь столичных компаний. А что с региональными? Есть такие примеры?
— В 2015 году мы завершили очень непростую, но и очень интересную сделку по реструктуризации с огромным количеством участников. Причем обратились к нам буквально за день до дефолта. К тому моменту компания выплачивала неподъемные для себя кредиты на общую суммы порядка 160 млрд рублей. Понадобились 12 месяцев переговоров и консультаций, буквально тонны бумаги и сотни часов работы наших специалистов, чтобы благополучно завершить эту сделку. Речь идет об одной из крупнейших в России авиакомпаний с пропиской в Сургуте — «ЮТэйр».
— Что же самое сложное в сделке по реструктуризации?
— Самое непростое — доказать кредиторам, что бизнес-модель компании имеет шанс на дальнейшее существование. Второй по важности вопрос — как свести позиции всех кредиторов под общий знаменатель. Это тоже трудно, потому что у каждого из них есть свой риск-менеджмент. Требуется порой многомесячная работа над моделями и постоянное их обновление. Особенность сделок по реструктуризации в том, что четко спрогнозировать итоги невозможно. Так, по «ЮТэйр» примерно через полгода после начала сделки у нее уже не было ничего общего с первоначальным вариантом. Спустя еще три месяца, когда мы пришли к единому экономическому подходу, все поменялось вновь. В общем, настоящий детектив.
— И соответственно, всегда есть подозреваемый и потерпевший?
— Реструктуризация — это процесс, где обе стороны страдают очень сильно, к сожалению. Но, как говорится, альтернатива может быть еще печальнее. Нам же удалось добиться того, чтобы держатели бумаг «ЮТэйр» смогли получить реальные денежные средства. Кроме того, в этом беспрецедентном проекте роль юристов, принимавших в нем активнейшее участие, заслуживает отдельного упоминания.
Еще один пример региональной компании, которой удалось избежать дефолта во многом, считаю, благодаря инструментам инвестбанкинга, — сеть автозаправок «Трасса» в Московской области. Объем бизнеса компании можно сравнить с любой местной сетью АЗС, с собственной нефтебазой и автопарком. То есть классический пример региональной компании, которая успешно использовала сложные инвестиционные инструменты для своего спасения. Изначально у «Трассы» было 80 кредитных линий в рублях, долларах и евро, выданных 30 банками. Среди кредиторов «Трассы» два года назад был практически весь срез банковской системы. До этой сделки сложно было представить, что в одном «коктейле» может быть столько ингредиентов. При этом две трети долга было номинировано в иностранной валюте, треть от общего объема займов была краткосрочной.
— Как завершилась сделка?
— Она была структурирована в виде синдицированного кредита объемом свыше 15,8 млрд рублей. Кстати, синдицированный кредит — это ведь не только инструмент спасения утопающих, это то, что позволяет компании перейти на новый качественный уровень развития. Наступает такой этап в развитии компании, когда ей необходимо привлечь большой объем средств на рынке капиталов для расширения бизнеса, модернизации производства, создания новых направлений производства и новых продуктов, выхода на новые рынки. В этом случае требуются финансовый посредник, обеспечивающий выход компании на рынок капиталов, профессиональный консультант и организатор сделок. Таким финансовым посредником становится инвестиционный банк.
Совсем недавний пример, как раз, что называется, с сибирским корнями: синдицированный кредит для «Сибирского Антрацита». Райффайзенбанк выступил одним из кредиторов. Это не исключение, а продолжение целой серии подобных сделок, которые стали важным трендом на рынке. Впервые за несколько лет можно вновь говорить о полноценном открытии рынка синдицированных кредитов для первоклассных заемщиков.
— С чем связаны ваши ожидания от текущего года? С одной стороны, стабилизировался курс, оживляется понемногу рынок, с другой — банки продолжают лишаться своих лицензий, а строительный сектор испытывает самый масштабный спад. Где ждать следующих масштабных реструктуризаций?
— Деньги любят определенность, и я склонен положительно оценивать ту огромную работу Центробанка, которую он проделал и продолжает делать для стабилизации как финансового сектора, так и отечественной экономики в целом. Это повышает нашу инвестиционную привлекательность и востребованность финансовых услуг. Да, количество банков уменьшается, но это как раз тот случай, когда растет качество. И убежден, что от этого в конце концов выиграют и компании, и простые граждане. Что касается ожиданий: думаю, что услуги по реструктуризации будут в меру востребованы. Однако пока у нас нет ощущения, что, как в 2009 году, объем реструктуризаций или дефолтов будет существенным. На мой взгляд, объем дефолтов не будет превышать 1–2% от общего объема рынка. Эмитенты стали цивилизованнее, осторожнее с долговой нагрузкой. Что касается сфер, то проблемы могут быть, например, в сегменте недвижимости и ритейла.
WPBuild.Ru