Александр Карелин, Олег Торопкин, Виктор Гергерт, Николай Харитонов, Николай Красников, Алексей Александров комментируют ход процесса по делу Солодкиных и говорят о своих ожиданиях от приговора.
В Новосибирском областном суде завершается трёхлетний судебный процесс по громкому уголовному делу. На скамье подсудимых – Александр Наумович Солодкин, бывший советник губернатора Новосибирской области по спорту, его сын Александр Солодкин младший, бывший вице-мэр города Новосибирска, Андрей Андреев, экс-заместитель начальника регионального Управления ФСКН (Госнарконтроля). «Континент Сибирь» вел многочисленные репортажи с заседаний суда, подробно излагал позицию обвинения и аргументы защиты. За время этого уникального в истории Новосибирской области процесса один из ключевых свидетелей обвинения – генерал Александр Никитин – успел сам переместиться в СИЗО. Пока в процессе объявлен перерыв до 16 июля, мы поинтересовались у известных новосибирцев их впечатлениями от судебной эпопеи и ожиданиями, каким будет приговор.
Олег Торопкин, генеральный директор отеля River Park:
– В деле Солодкиных-Андреева много спорных эпизодов. Но самое главное, что тревожит больше всего – это манипуляция общественным мнением, удовлетворение мнимого запроса общества перед правоохранительными органами на те самые «посадки», о которых говорил наш президент. Этот «запрос на посадки» и есть фундамент той неправовой ситуации, в которой оказалось наше общество. Добиться перемен можно только наличием и проявлением позиции самого гражданского общества. Надо, чтобы и судья, и люди, которые принимали участие в фабрикации эпизодов этого дела, понимали: общество неоднородно, не все требуют крови этих людей, которые, оказывается, по версии следствия испортили жизнь нашему городу, области и паразитировали на своих управленческих постах. Есть здравые, нормальные люди, рассуждающие иначе. Таких людей достаточно много, но риски и опасности, которые следуют за публичными заявлениями альтернативной позиции сегодня таковы, что большинство старается не проявлять свою позицию активно.
Я искренне сочувствую судье Ларисе Чуб из-за роли, которую ей приходится исполнять. Более пяти лет манипуляторы формировали мнение жителей Новосибирска (хотя Солодкиных знали и в других городах), что нет никакого сомнения — на скамье подсудимых преступники! А судья, анализируя доказательную базу, предъявленную обвинением, конечно, не может не понимать, что за двести томов уголовного дела к ней попали. Понятно, что она не наблюдатель, не статист. Она находится внутри системы, которая штампует приговоры. Но я верю, что эти шесть лет бреда, абсурда должны сподвигнуть судью на какой-то человеческий поступок. Уверен, что многие трезво мыслящие жители города надеются на мужество этой женщины. На то, что она позволит себе быть порядочным человеком.
Я не до такой степени погружен в анализ эпизодов этого дела, чтобы комментировать детали. Но я прекрасно понимаю складывающуюся практику и процедуры. Манипулирование общественным мнением, мнимое требование крови от имени общества и – реакция, «подачка». Система правосудия не анализирует представленные доказательства, а удовлетворяет так называемый «запрос». Вот весь ужас ситуации. Что можно сделать, чтобы её изменить? Показать, что этот «запрос» не очевиден. Что есть другой запрос — на объективность суда, на справедливость правовой системы. Запрос на те самые правила. Во всяком случае, это мой движущий мотив. И таких, как я, немало.
Николай Красников, глава администрации наукограда Кольцово:
– Я знаком с Александром Наумовичем Солодкиным по спорту, по развитию спортивной базы нашего наукограда. И когда я узнал, что ему предъявлен такой шлейф обвинений… Не могу сейчас давать оценку всех фактов, но недопустимо на мой взгляд столько лет вести следствие и сам судебный процесс, при этом содержать людей под стражей. Такие серьёзные обвинения, которые звучали, должны быть уж стопроцентно выверены. Иначе невозможно их выносить в публичную плоскость, в отношении столь известных людей. Аргументация тут должна быть много раз проверена.
Я не знаю деталей обвинения, но насколько они были представлены в публичной плоскости, там могли быть какие-то проступки, претензии, но не той тяжести, как заявлялось… Я надеюсь, что судья должна в конце концов разобраться в позициях и следствия, и защиты, и безусловно учесть, что люди уже отсидели по пять лет в тяжёлых условиях. Это ведь жизненная ломка, тем более, если в серьёзном возрасте. Поэтому я желаю и надеюсь, что истина и некая адекватность будет существовать.
По себе знаю: когда идёт возбуждение «дела», существует такой бодрый накат следствия на «объект». Тут запускаются механизмы, которые потом очень трудно отыгрывать. В публичной плоскости иногда могут «гулять» непроверенные факты, которые могут попасть и в обвинительное заключение. Потом они, при профессиональном, пристальном исследовании съёживаются или уходят совсем, пропадают. Но у обывателя, человека, который просто что-то слышал об этом, остаётся ложное представление. В «деле Солодкиных» только суд может и должен разобраться во всех деталях.
Виктор Гергерт, бывший вице—губернатор Новосибирской области:
– Я тоже прошел через уголовное дело и суд. Не берусь делать однозначные заключения, но очень сильно подозреваю, что нужен был не столько я, сколько нужна была власть. Это была компрометация Виктора Александровича Толоконского. Это была более глубоко инспирированная программа, чем та, в которой я крутился. До этого были такие заказные дела по Искитимскому руководителю потребкооперации Переделкину Николаю Викторовичу, а после меня по руководителю муниципального образования наукограда Кольцово Красникову Николаю Григорьевичу. По мне следствие длилось четыре с половиной года. За это время сменилось восемь следователей. И каждый следователь, который приходил, читал уголовное дело и выносил постановление о прекращении уголовного дела в виду отсутствия состава преступления. Но когда постановление шло наверх для утверждения, следователю говорили: «Ты что, такой умный? Копать!». И отменяли постановление следователя. Один этот факт говорит, что дело было просто заказное. Кем-то курируемое, инспирированное, направленное против более высоких деятелей во власти, более высокой системы. Мне так кажется. Может, я ошибаюсь.
Я очень хорошо знаю Александра Наумовича. С огромной симпатией к нему отношусь. Знаю мнение моих коллег – бывших и действующих глав администраций районов. Знаю, сколько он сделал для области в развитии спорта. Помог в строительстве стадионов, проведении каких-то спортивных мероприятий. Все тридцать глав помнят о нем, только как о хорошем человеке, позитивном, созидательном. Это невероятно контактный, коммуникабельный человек. Он найдет общий язык с кем угодно. И его коммуникабельность всегда направлена на позитив. На развитие. Он одинаково поддерживал и спорт высших достижений, и сельские игры и спартакиады.
И всё, что происходит сегодня вокруг него, в моем понимании никак не укладывается. Он не мог совершить то, что ему сегодня инкриминируют. Это фарс! Больного, уже немолодого человека, до сих пор держат под арестом. Пусть и домашним. Но это арест. А до этого четыре года тюрьмы. Непонятно, просто ужасно всё, что с ним происходит. Так не должно быть!
Николай Харитонов, депутат Государственной Думы РФ:
– Я знал и Александра Солодкина, и его сына Александра, в своё время поддержал его на выборах в городской Совет. Солодкина-отца я, конечно, знал больше. О его какой-то «второй жизни» ничего не могу сказать, моё ощущение, понимание этого человека исходило из непосредственных контактов по работе, по общественной жизни.
Я был у них в тюрьме в своё время, встречался. По одному приводили и Александра Наумовича, и Александра младшего. Мы просто по-человечески разговаривали. У меня не изменилось мнение. О чём-либо противозаконном в их действиях мне не известно. Я только в одном убеждён: значит, доказательная база несовершенна? Поэтому пять лет доказывают вину и не могут обосновать. Но тогда я не понимаю, сколько же можно человеку там находиться? Недавно из американской тюрьмы выпустили человека, который отсидел 45 лет, а сейчас его признали невиновным… Я не читал протоколов допросов, поэтому не могу сейчас говорить о том, что это заказное или умышленное дело, что есть группа какая-то, которой на мозоль наступил Солодкин, его семья. Но я руководствуюсь презумпцией невиновности. А они столько отсидели, что по любому я жду, что в сентябре их освободят.
Александр Карелин, депутат Государственной Думы РФ:
– Во-первых, мы с Александром Наумовичем знакомы давным-давно – так, для начала. Во-вторых, Александр Наумович спорт развивал, физическую культуру. Я знаю его позицию по Первомайке, когда они ещё начинали в баскетбол там играть, в заводские юные годы, «звонкие и весёлые». Знаю отношение к нему и баскетболистов, не только здесь в Новосибирске. Знаю, конечно, и Сан Саныча (Солодкина-младшего – «КС») очень хорошо. В свое время я подписал обращение с просьбой изменить им меру пресечения. Подписал не потому, что это какая-то «командная» солидарность, околоспортивная. А потому что и тогда, и сейчас убеждён, что они никуда не собирались уезжать, скрываться, противодействовать ходу следствия.
Знаю, в какие сложные периоды Солодкин возглавлял областной спорт. Когда не было тех возможностей, которые сейчас, даже в кризисные времена, у нас есть. Тогда вообще ничего не было – состояние растерянности совершенной. И то, что он не бросил и клуб, продолжал поддерживать ветеранов, не только баскетбола, то, что он знает без ежедневников всех деятелей спорта, неважно, в отдалённом Кыштовском районе или речь идёт о ком-то из корифеев, вызывает к нему уважение. Конечно, для меня он человек спортивный, с традиционно звонким еврейским юмором (в данном случае особенно звонким). И, конечно, человек с огромным кругом общения.
Когда, например, разваливался стадион «Заря», когда разваливался «Сибсельмаш», как клуб по русскому хоккею, и только потом уже стадион, тот же Сан Саныч (я имею в виду теперь уже Трунова) был один из тех, кто помогал. И никто там особо не брезговал, когда он приходил зарплату команде закрыть или не давал забору на стадионе упасть. Конечно, Александр Наумович, как человек благородный, не мог бы сказать: вот, здесь ты можешь помогать, а ко мне ты не подходи, потому что «про тебя говорят». То, что он был знаком с ним и со многими другими, это очевидно, и никто не скрывает. Но то, что он не был там у них руководителем или «патроном», или ещё кем-то – это также очевидно вообще. Они разные совершенно люди…
Можно ли расценивать «дело Солодкиных», как одно из заказных дел? Думаю, я ничего нового не открою, если скажу, что это так. Ведь кто-то подумает, что мы только за Солодкина сейчас заступаемся. Но можно шагнуть чуть шире, посмотреть, какие обсуждения у нас происходили в парламенте в году текущем и ранее. То, что связано было с экономикой, давлением на бизнес и так далее. Все же говорили о либерализации, причём говорили осознанно, даже прочувствованно говорили: за системой контроль – да, соблюдение правопорядка – да. Но ни в коей мере не ангажированное, тенденциозное подведение под какую-то из статей! Таких случаев очень много по территории государства Российского, к сожалению.
Должен сказать, что кроме ходатайства об изменении меры пресечения и поручительства я направил, как депутат, около десятка запросов и обращений в федеральные и местные правоохранительные органы, в Следственный комитет. И стиль ответов говорил о том, что никто там сильно не разбирался. Никакой аналитической работы я не увидел в ответах на мои обращения. Пишешь, например, обращение в Генпрокуратуру, а она сбрасывает на областную и говорит: разберитесь. Хотя участником конфликта или предметом несогласия как раз является та сторона, её решения. С одной стороны, это система организации: ну, так привыкли, государство так сшито, а с другой стороны опять же – люди выполняют. Кто-то подходит лично к этому, в хорошем смысле слова, и начинает критично изучать материалы предоставленные. А кто-то у нижестоящего руководителя, исполнителя спросил: «Там всё нормально?» – «Нормально!». Ну, значит, это «нормально» и ложится в основу ответа, который потом длинной дорогой возвращается из более высоких кабинетов вниз.
Именно это нужно реформировать. Законов хороших очень много – правильных, нужных, актуальных. Вопрос в другом: живём до сих пор «по впечатлениям». У меня целые папки по таким поводам, не по поводу даже Солодкиных. Переписка со следствием – одна папка, с прокуратурой – другая, МВД – третья. И очень редкие примеры, когда с делом профессионально разобрались. Машина пробуксовывает. Система чёрствости, кастовости – она существует. «Я прав, потому что у меня свисток есть». Заранее задано отношение, и как раз дело по Александру Наумовичу, оно одно из таких. Но все мы ждём решения суда.
Алексей Александров, депутат законодательного собрания Новосибирской области:
— Знаю Александра Наумовича Солодкина еще с лейтенантских времен, когда на Первомайке мы ездили в бассейн «Молодость». Сам в спорте был. Общаюсь со спортсменами. И для меня дико, когда его называют преступником. У Александра Наумовича было слишком много возможностей зарабатывать без криминальных схем, чтобы он начал заниматься преступной деятельностью. И Александра Александровича Солодкина я знаю: у нас округ был один. Его городской округ входил в мой областной. Но особенно хорошо знаю Андрея Владимировича Андреева. Знаю отца его. Через отца мы и познакомились. В 1994 году была реорганизация внутренних войск, и я уволился. Работал телохранителем. Организовал охранное предприятие. Через год, после того как взяли под охрану Хилокский рынок, стал отвечать за работу службы безопасности. По оборотам Хилокский рынок стоит в одном ряду с Центральным рынком или Барахолкой. Он только позже образовался и имеет свою специализацию. Мы выстраивали отношения со всеми силовыми структурами.
Напомню: наркотики и Хилокский рынок прочно ассоциировались. Чтобы сломать ситуацию, у нас с Андреевым, когда он стал руководителем оперативной службы Госнаркоконтроля, были выстроены четкие взаимоотношения. В начале 2000-х Хилокский рынок акционировали. У Андреева была масса возможностей попасть в акционеры, ну, наверное, 110 % таких возможностей. Но он этим не воспользовался. Я не знаю всех тонкостей уголовного дела. Я просто характеризую человека. Если бы Андреев имел такую корыстную цель, если бы это была направленность его жизни, ему не пришлось бы прилагать усилий для того, чтобы получать много больше, чем он получал от государства.
Пять с половиной лет люди сидят, и нет никаких конкретных движений. А то, что касается Андреева, вообще ни в какие рамки не лезет. Это человек, с которым я общался на такие темы, когда разрабатывались мероприятия по задержанию наркоторговцев, там можно было срубить денег столько, что никакая барахолка не нужна. И после ареста Андреева развалилась вся оперативная работа. Более того, в прошлом году раскрыли целую систему, когда сотрудники Госнаркоконтроля для повышения показателей отчетности сами себе продавали наркотики.
И на этой волне идет такая мышиная возня, как процесс Солодкиных-Андреева. Это не красит ни следствие, ни суд. Что-то не так работает в правоохранительной системе и судебной власти. Пора уже начинать реформировать суды. Я думаю, сделать это можно только общими усилиями, только действуя вместе.
WPBuild.Ru