Лето в самом разгаре, но театры продолжают радовать нас премьерами. Уже 7 и 8 июля Новосибирский театр оперы и балета совместно с Новосибирской консерваторией представляют первую постановку нового мюзикла новосибирского композитора Андрея Молчанова «Кентервильское привидение» на либретто Вячеслава Вербина по одноименной новелле Оскара Уайльда. Театр обещает многолюдный, динамичный, полный обаяния и юмора спектакль. Режиссер Игорь Селин рассказал корреспонденту «КС» о предстоящей премьере мюзикла и своей следующей масштабной работе на сцене НГАТОиБ, опере «Борис Годунов».
— Расскажите, пожалуйста, о ближайшей премьере мюзикла.
— Это совместный проект Новосибирского театра оперы и балета и Новосибирской консерватории. В рамках данного проекта у нас уже был удачный опыт сотрудничества, комическая опера «Джанни Скикки» Джакомо Пуччини. Когда возникла идея «Кентервильского привидения» и я услышал музыку, то сразу решил взяться за эту работу. Я знаком с автором либретто Вячеславом Вербиным, а новосибирский композитор Андрей Молчанов предложил очень интересную музыку. Я видел другие постановки на этот сюжет, но Молчанов, на мой взгляд, нашел оригинальное музыкальное решение. Мюзикл – это мелодия, а Молчанов как замечательный мелодист точно уловил суть жанра. В иронической новелле Уайльда сталкивается консервативная Англия с новомодной радикальной Америкой, и композитор очень тонко почувствовал столкновение музыкальных стилей и идей. К тому же в спектакле заняты студенты консерватории, с которыми мы уже работали раньше, и я получаю от этой работы колоссальное удовольствие. Они настолько открыты и податливы, что можно пробовать совершенно неожиданные вещи. И конечно, когда театр и консерватория создают совместные спектакли – это очень правильный подход. Приглашаю на премьеру, которая обещает быть любопытной.
— Мы встречались в прошлом году, и вы говорили о планах постановки на сцене НГАТОиБ большой русской оперы. Тогда название еще не было определено. Как был выбран «Борис Годунов»?
— При выборе названия мы учитывали множество параметров, и остановились на «Борисе Годунове». Это краеугольная русская опера, Модест Мусоргский и Александр Пушкин – гении. Такое решение мы приняли совместно с руководством театра, хотя изначально у меня была другая идея.
— Какая именно?
— Я хотел ставить «Демона» Рубинштейна, тем более что в этом году мы отмечаем 200-летие М.Ю. Лермонтова. Это, на мой взгляд, один из самых выдающихся и гениальнейших поэтов эпохи. Моя творческая биография непосредственно связана с этим автором, большая работа была проделана в Александринском театре, где я ставил «Маскарад» по драме Лермонтова и по знаменитому спектаклю 1917 года в постановке Мейерхольда. «Демон» – одно из выдающихся произведений русской музыки, и Рубинштейн недаром входит в десятку лучших русских оперных композиторов. «Демон» остается моей режиссерской мечтой, а на этот раз по ряду причин мы сделали выбор в пользу «Бориса Годунова».
— Каким будет этот спектакль?
— Пока мы находимся в начале пути, хотя самое начало уже пройдено. Я пригласил в постановочную группу замечательного петербургского художника Александра Шишкина, обладателя многих престижных театральных наград. Мы давно знакомы и почти одновременно учились в Петербургской театральной академии, но еще никогда не работали вместе. Мне кажется, что это очень глубокий, остро чувствующий современные тенденции художник, и мне как раз это, наверное, и было нужно. Не хочется ставить «Бориса Годунова» в черных пиджаках, как это модно сейчас делать, опрокидывать всю ситуацию в современность. Не хочется идти этим путем, которым уже столько раз хожено и езжено. Гораздо интереснее все-таки заняться именно историей, исследованием глубинных механизмов развития государства российского. Наш адрес – современный мир, и мы постараемся представить достаточно жесткий, драматичный и неоднозначный взгляд на исторические события.
— Видимо, нас ждет действительно масштабный проект?
— Считаю, что Новосибирский театр оперы и балета – это театр с довольно серьезными творческими амбициями и возможностями, и такой сцены больше нигде нет. Когда Александр Шишкин приехал сюда, он первые два дня ходил по театру: делал снимки, сидел на разных местах, смотрел из разных точек зрительного зала. Спектакль, в отличие от фильма, с разных ракурсов выглядит совершено по-разному. Я сам не раз замечал, что восприятие спектакля из партера и с яруса сильно отличается по энергетике и по картинке, а для художника это очень важно. Александр – автор и сценографии, и костюмов, и это мне кажется правильным, так как он создает единый театральный мир.
— Тем более в таком полотне, как «Борис Годунов».
— Эта опера дает художнику большую фантазию, поскольку там есть мощные хоровые и народные сцены, занят балет. Мы берем полную редакцию оперы с польским актом и с Кромами, которая сегодня ставится редко, и оркестровку, которую великий Шостакович впервые представил в Новосибирской опере. Это важный и примечательный факт. Думаю, сегодня без сцены народного восстания эту оперу ставить просто нельзя, настолько точно материал попадает в те временные модуляции, вибрации, которые мы все сейчас видим. Пройти мимо этого невозможно. Музыка совершенно фантастическая, в финальной сцене в Кромах она переходит от бытового, реалистического звучания в мистический план. Музыка словно уводит нас в неизвестно, фантастическое будущее, ставит многоточие… Темой народного бунта пришлось заниматься серьезно, листая Карамзина и Соловьева.
— Что принесли вам эти изыскания?
— Когда берешься за такое серьезное произведение, надо понимать контекст. Надо понять историческую эпоху, чтобы иметь право проводить какие-то параллели. История все равно развивается по спирали, хотим мы этого или нет. Необходимо понимать витки спирали, временные пласты, которые перекликаются, в том числе заложенную в тексте тему мощного противостояния двух религий, православия и католицизма.
— Сегодня религиозные вопросы тоже неожиданно вышли на первый план, хотя еще недавно казалось, что мы живем в рациональном светском обществе.
— Борьба религий – это очень современно. Важно проявлять сквозь временные пласты современные мысли, идеи, которые сегодня, к сожалению или к счастью, имеют смысл. Все эти вопросы требуют глубокого осмысления, ведь не зря при создании либретто Мусоргский обращался не только к Пушкину, но и к Карамзину, да и сам Пушкин строил народную драму на историческом материале. Не хочется в этой области быть дилетантом и пройти по верхам, тем более что не каждый день приходится работать с таким материалом, да и новосибирская опера с ее объемами тоже одна на пространствах России. Работа серьезная, сложная, еще не все сформулировано, идет поиск, мощнейший отбор материала. Знание – огромная сила. Когда режиссер приступает к репетициям, он должен уже все знать.
— К репетициям с певцами вы еще не приступали?
— Еще нет. Думаю, что, как и в случае с «Фаустом», мы сначала покажем концертную версию, подготовим зрителей и исполнителей к восприятию этого материала. Когда опера спета и осмыслена (а это произведение высочайшей музыкальной культуры), когда все пласты правильно уложены, гораздо проще будет осуществить сценическую редакцию.
— Современные исполнители сетуют, что режиссерская опера жертвует их индивидуальностью ради концепции спектакля.
— Режиссер – это очень сложная профессия, отчасти он должен являться провокатором. Если режиссер просит певца петь из дальнего угла, в этом есть момент провокационности. Режиссеру не может быть безразлично, как существует солист, как он вибрирует, как звучит его голос. Мы занимаемся оперой, музыкой, человеческой душой. В итоге важен не дальний угол, а состояние души, в котором пребывает солист в данный момент времени. Если исполнитель не будет существовать в нужном психофизическом состоянии, он не будет выдавать нужный результат. Современный театр, в том числе оперный, ставит новые задачи. Безусловно, история должны быть зрелищной и эмоциональной, кроме голосов зрителю важна картинка и концепция. Успех любого спектакля возможен, когда все соединяется: солисты и постановка, которая увлекает зрителя. Я за синтез.
— Насколько для вас важен зрительский отклик?
— Сегодня режиссер не может не заниматься режиссурой зрительного зала. Он должен структурировать отношения со зрителем – театр вступил в эпоху рыночных отношений, а зритель голосует рублем. Это не значит, что нужно во всем идти на поводу у публики, зрителя нужно воспитывать в хорошем смысле этого смысла. Это и есть миссия русского искусства. С «Фаустом» все совпало, звезды сошлись: мы сыграли уже 27 спектаклей, каждый раз с аншлагом. Это серьезный факт.
— «Фауст» уже на стадии продвижения позиционировался как «оперный блокбастер», и этот слоган себя оправдал. Есть ли у вас подобная идея для «Бориса Годунова»?
— Пока нет. Дело в том, что продвижение может привлечь зрителей на первые два представления, а дальше спектакль должен работать сам на себя. Мы имеем множество примеров того, как разрекламированные вещи умирали к третьему представлению. К счастью, в случае с «Фаустом» интерес сохраняется, я общаюсь со зрителями, они мне звонят и пишут. В отношении «Бориса Годунова» очень важно не торопиться. Уже сейчас можно сказать, что по масштабу этот спектакль, скорее всего, превзойдет «Фауста». В опере «Борис Годунов» мы имеем дело с оригинальным пушкинским текстом и потрясающей музыкой Мусоргского, сюжет более драматичный, затрагивает общечеловеческие вопросы, на мой взгляд, актуально звучащие сегодня.
WPBuild.Ru